ПСС том 6

Ленин Владимир Ильич

Объяснимся.

В обоих отделах мы излагаем не нашу конечную цель, а наши ближайшие требования. В обоих мы должны поэтому оставаться на почве современного (= буржуазного) общества. В этом состоит сходство обоих отделов. Но их коренное отличие состоит в том, что рабочий отдел содержит требования, направленные против буржуазии,а крестьянский — требования, направленные против крепостников-помещиков(против

То возражение, что требование вернуть отрезки далеко не есть еще максимум наших ближайших требований в пользу крестьянства (resp. (respective — или. Ред.)наших аграрных требований вообще) и что оно поэтому непоследовательно, будет разобрано ниже, когда мы будем уже говорить о конкретных пунктах защищаемой программы. Мы утверждаем, и постараемся доказать это, что требование «вернуть отрезки» есть максимум того, что мы можем выставить теперь же в нашей аграрной программе.

АГРАРНАЯ ПРОГРАММА РУССКОЙ СОЦИАЛ-ДЕМОКРАТИИ 315

феодалов, сказал бы я, если бы вопрос о применимости

этого термина к нашему поместному дворянству не был таким спорным вопросом ). В рабочем отделе мы должны ограничиться частичнымиулучшениями данного, буржуазного порядка. В крестьянском — мы должны стремиться к полномуочищению этого данного порядка от всех остатков крепостничества. В рабочем отделе мы не можем ставить таких требований, значение которых было бы равносильно тому, чтобы окончательно сломить господство буржуазии: когда мы достигнем этой нашей конечной цели, достаточно подчеркнутой в другом месте программы и «ни на минуту» не упускаемой нами из виду при борьбе за ближайшие требования, тогда мы, партия пролетариата, не ограничимся уже вопросами о какой-нибудь ответственности предпринимателей или о каких-нибудь фабричных квартирах, а возьмем в свои руки всезаведование и распоряжение всем общественным производством, а следовательно, и распределением. Наоборот, в крестьянском отделе мы можем и должны выставить такие требования, значение которых было бы равносильно тому, чтобы окончательно сломить господство крепостников-помещиков, чтобы совершенно очистить нашу деревню от всех следов крепостничества. В рабочем отделе ближайших требований мы не можем ставить социально-революционных требований, ибо социальная революция, ниспровергающая господство буржуазии, есть уже революция пролетариата, осуществляющая нашу конечнуюцель. В крестьянском отделе мы ставим и социально-революционные требования, ибо социальная революция, ниспровергающая господство крепостников-помещиков (т. е. такая же социальная революция буржуазии, каковой была великая французская революция), возможна и на базисе данного, буржуазного порядка. В рабочем отделе мы остаемся (пока и условно, с своими самостоятельными видами и намерениями, но все же

Я лично склонен решать этот вопрос в утвердительном смысле, но в данном случае, разумеется, не место и не время обосновывать и даже выдвигать ото решение, ибо речь идет теперь о защите коллективного, общередакционного проекта аграрной программы.

316 В. И. ЛЕНИН

таки остаемся) на почве социальной реформы, ибо мы требуем здесь только того, что буржуазия может (в принципе) отдать нам, не теряя еще своего господства (и что поэтому наперед советуют ей благоразумно и честь честью отдать гг. Зомбарты, Булгаковы, Струве, Прокоповичи и К°). В крестьянском же отделе мы должны, в отличие от социал-реформаторов,требовать и того, что никогда нам (или крестьянам) не дадут и не могут дать крепостники-помещики, — требовать и того, что в состоянии только силою взять себе революционное движение крестьянства.

IV

Вот почему недостаточен и негоден тот «простой» критерий «осуществимости», посредством которого Мартынов так «легко» «разносил» нашу аграрную программу. Этот критерий непосредственной и ближайшей «осуществимости» приложим вообще только к заведомо реформаторским отделам и пунктам нашей программы, отнюдь не к программе революционной партии вообще. Другими словами, этот критерий приложим к нашей программе только в виде исключения, отнюдь не в виде общего правила. Наша программа должна быть осуществима только в том широком, философском смысле этого слова, чтобы ни единая буква ее не противоречила направлению всей общественно-экономической эволюции. А раз мы верно определили (в общем и в частностях) это направление, мы должны — во имя своих революционных принципов и своего революционного долга должны — бороться всеми силамивсегда и непременно за максимумнаших требований. Пытаться же наперед, до окончательного исхода борьбы, во время самого хода борьбы, определить, что всегомаксимума мы, пожалуй, и не добьемся, — значит впадать в чистейшее филистерство. Соображения подобного рода всегда ведут к оппортунизму, хотя бы даже этого и не желали виновники таких соображений.

В самом деле, разве не филистерством является рассуждение Мартынова, усмотревшего в аграрной про-

АГРАРНАЯ ПРОГРАММА РУССКОЙ СОЦИАЛ-ДЕМОКРАТИИ 317

грамме «Искры» «романтизм» — «потому, что приобщение крестьянской массы к нашему движениюпри настоящих условиях является весьма проблематичным»(«Р. Д.» № 10, с. 58, курсив мой)? Это — хороший образчик тех очень «благовидных» и очень дешевых рассуждений, посредством которых русский социал-демократизм упрощался до «экономизма». А вникните хорошенько в это «благовидное» рассуждение, — и оно окажется мыльным пузырем. «Наше движение» есть социал-демократическое рабочее движение. К нему«приобщиться» крестьянская массапрямо-таки не может: это не проблематично, а невозможно,и об этом никогда и речи не было. А к «движению» против всех остатков крепостничества (и против самодержавия в том числе) крестьянская масса не может не приобщиться.Мартынов запутал дело посредством выражения «наше движение», не вдумавшись в различный по существу характер движения против буржуазии и против крепостничества .

До какой степени не вдумался Мартынов в тот вопрос, о котором он взялся писать, это особенно наглядно видно из следующей фразы его статьи: «Ввиду того, что аграрная часть нашей программы еще

очень долго будет иметь сравнительно малое практическое значение,она открывает широкое поприще для революционной фразеологии». Подчеркнутые слова содержат именно ту путаницу, на которую указано в тексте. Мартынов слыхал, что на Западе с аграрной программой выступают лишь при очень развитом рабочем движении. У нас это движение только начинается. Следовательно — «еще очень долго»! — спешит умозаключить наш публицист. Он не заметил мелочи: на Западе аграрные программы пишутся для привлечения полу-крестьян, полурабочихк социал-демократическому движению против буржуазии,у нас — для привлечения крестьянской массык демократическомудвижению против остатков крепостничества.Поэтому на Западе аграрная программа будет приобретать тем большеезначение, чем дальше идет развитие сельскохозяйственного капитализма. Наша аграрная программа, в преобладающей части ее требований, будет иметь тем меньшеепрактическое значение, чем дальшеидет развитие сельскохозяйственного капитализма, — ибо остатки крепостного права, против которых эта программа направлена, вымирают и сами собой и под влиянием политики правительства. Наша аграрная программа рассчитана поэтому практически главным образом на непосредственно ближайшее будущее, на период допадения самодержавия. Политический переворот в России во всяком случае и неизбежно поведет за собою такие коренные преобразования самых отсталых наших аграрных порядков, что нам тогда непременно придется пересмотреть нашу аграрную программу. А Мартынов твердо знает только одно: что книга Каутского ¹³⁴хороша (это справедливо) и что достаточно повторять и переписывать Каутского, не думая о коренном отличии России в отношении аграрной программы (это совсем не умно).

318 В. И. ЛЕНИН

Проблематичным можно назвать отнюдь не приобщение крестьянской массы к движению против остатков крепостничества, а только разве степеньэтого приобщения: крепостнические отношения в деревне страшно переплетены с буржуазными, а в качестве класса буржуазного общества крестьяне (мелкие земледельцы) являются гораздо более консервативным, чем революционным элементом (особенно ввиду того, что буржуазная эволюция сельскохозяйственных отношений находится у нас только еще в начале). Поэтому правительству в эпоху политических преобразований гораздо легче будет разделить крестьян (чем, напр., рабочих), гораздо легче будет ослабить (или даже, в худшем случае, парализовать) их революционность посредством мелких и неважных уступок небольшому сравнительно числу мелких собственников.

Все это так. Но что же отсюда следует? Чем легче правительству спеться с консервативными элементами крестьянства, тем больше усилий и тем скорее должны мы направить на то, чтобы спеться с его революционными элементами. Наш долг — определить, со всей возможной степенью научной точности, в каком именно направлениидолжны мы поддерживать эти элементы, а затем подталкиватьих на решительную и безусловную борьбу со всеми остатками крепостничества, подталкивать всегда и при всяких обстоятельствах, всеми доступными средствами. И разве не филистерской является попытка наперед «предписать» степень удачинашего подталкивания? Да там уже потом жизнь это решит и история это запишет, а наше дело теперь во всяком случае бороться и бороться до конца. Разве смеет солдат, который уже двинулся в атаку, рассуждать о том, что мы, может быть, не весь неприятельский корпус, а только три пятых его уничтожим? Разве не является «проблематичным», в мартыновском смысле, и такое, напр., требование, как требование республики?Да правительству еще легче будет отделаться частичкой платежа по этомувекселю, чем по векселю крестьянских требований уничтожить все следы крепостничества. Но нам-то какое до этого дело? Частичку платежа мы,

АГРАРНАЯ ПРОГРАММА РУССКОЙ СОЦИАЛ-ДЕМОКРАТИИ 319

конечно, положим себе в карман, нисколько не прекращая тем не менее отчаянной борьбы за весьплатеж. Нам нужно шире распространить идею, что только в республике может произойти решительная битва между пролетариатом и буржуазией, нам нужно создатьи упрочить республиканскую традицию среди всех русских революционеров и среди возможно более широких масс русских рабочих, нам нужно выразить этим лозунгом: «республика», что в борьбе за демократизацию государственного строя мы пойдем до конца, без оглядки назад, — а там уже сама борьба решит, какую часть этого платежа, когда именно и как именно удастся нам отвоевать. Глупо было бы пытаться учесть эту часть, раньше чем мы не дали врагу почувствовать всей силы наших ударов и не испытали на себе всей силы его ударов. Так и в крестьянских требованиях наше дело — определить, на основании научных данных, максимумэтих требований и помочь товарищам бороться за этот максимум, а там уже пускай смеются над его «проблематичностью» трезвенные легальные критики и влюбленные в осязательность результатов нелегальные «хвостисты» !

Мы говорим: «создать», ибо старые русские революционеры никогда не обращали серьезного внимания на вопрос о республике, никогда не считали его «практическим» вопросом, — народники, бунтари и пр. потому, что с пренебрежением анархистов относились к политике, народовольцы потому, что хотели прыгнуть прямо от самодержавия к социалистической революции. На нашу долю (если не говорить о давно забытых республиканских идеях декабристов), на долю социал-демократов, выпало распространить требование республики в массе и создать республиканскую традицию среди русских революционеров.