Псы господни
Шрифт:
– Это он.
Пацаненок, которого врач одобрительно погладил по голове, бросился бежать.
– Мир вам… – сказал Паломник.
Врач был белым.
– Мир и тебе. Что ты ищешь здесь?
– Я ищу Симбу…
– Симбу? Кто такой Симба?
– Тот, кто когда-то охранял этот рынок. И не говорите мне, что не знаете его, я знаю, что знаете. Я от Джумбы…
Врач покачал головой.
– Ты либо слишком глупый, либо слишком неосторожный, что называешь два эти имени вместе. Это не лучший способ умереть.
– Лишь Господь решает, кто покинет сию юдоль скорби сейчас,
– Ты верующий?
Паломник перекрестился. Было видно, что врач колеблется.
– Так значит, ты от Джумбы?
– Да, это так.
– Скажи, если бы это было так, что бы ты сказал Симбе, если бы встретил его?
– Я сказал бы, что клич «Нги дла» еще не раз раздастся над африканскими просторами. Хотя он вряд ли бы понял меня, ведь он масаи, а не зулус…
Врач кивнул.
– Да, ты знал Джумбу, это правда. Подожди, не уходи никуда, если не хочешь окончить свои дни на виселице перед входом в рынок. Она редко пустует. Я должен помочь этим людям, потом мы с тобой поговорим.
– Я могу помочь, – сказал Паломник.
– Чем же?
– Я кое-что умею по медицинской части. Научился в армии, – соврал Паломник.
– Что ж, если это так, помощь будет не лишней…
Лобное место перед другим выходом с Асмара-маркет было еще более страшным.
Здесь людей не вешали, а сажали на кол. Казненных было семь человек, казнены они были относительно недавно, судя по состоянию тел, и все вместе. Жара, вонь, мухи – совершенно омерзительная картина…
Паломник машинально перекрестился – и маленький врач сделал то же самое.
– Когда я последний раз здесь был, этого не было… – сказал Паломник.
– Многое изменилось. Негус отстранен от власти собственным племянником, генералом Абаджуной, он проходил курс подготовки в рейхсвере. Голос народа, как всегда, не услышали. Бывший начальник местной службы безопасности теперь начальник гестапо в Берлине. Абаджуна теперь премьер-министр и сидит на втором троне, который ставят на одной высоте с троном Негуса. Но многие в народе считают, что этот трон еще повыше тех двух будет, только не усидеть на нем…
– Где Симба?
– Не знаю. Они не выдают тел. Я привел тебя туда, где видел его последний раз. Его и тех, кто остался тогда в живых.
– Но не всех.
– Да, не всех. Один спасся.
Паломник и маленький врач молча посмотрели друг другу в глаза – и каждый прочитал в них то, что ожидал.
– Мне нужен надежный проводник, – сказал Паломник.
– Куда?
– Через границу. Туда, – Паломник показал направление рукой.
– Такой есть, – не раздумывая ответил врач, – он из Гадабуурси и будет рад навестить родную землю…
Вечер 22 апреля 2005 года
Абиссиния, три километра от Аддис-Абебы
Два человека, одетые в рваные лохмотья, шли по малолюдной дороге, которая вела в сторону Аддис-Абебы со стороны гор. Оба были примерно одинакового роста, одинакового телосложения, только кожа одного из них была бронзовой, а другого – антрацитно-черной. Тем не менее они чем-то даже были похожи,
– Как тебя звать, белый? – спросил Акумбу, воин одного из мелких сомалийских кланов, сейчас оттертых от власти и преследуемых людьми хабр-гадир.
– Я не помню свое имя. Можешь придумать любое.
На самом деле Паломник притворялся, он прекрасно все помнил. Он родился в Могадишо сорок два года назад… тогда этот город был перекрестком миров, крупнейшим портом региона. Его отец был бизнесменом с русскими корнями, мать была дворянкой из метрополии. Войны тогда не было, никто даже не думал о войне. Их семья была достаточно богатой, чтобы держать прислугу, их домоправитель был из амхари, и он часто брал маленького хозяина на рынок. Он уже проявлял интерес к чужим языкам, к чужой культуре, учился торговаться на рыбном рынке. Они играли пацанскими ватагами в зеленых дворах Могадишо, и кто-то из них был белым, а кто-то черным, но никому и в голову это не приходило, каждый из них был просто человеком. То, что сейчас говорят про угнетение и колонизацию, говорят про сороковые-пятидесятые годы… Последнее поколение уже не знало такого. Кому же надо было стравить белых и черных в братоубийственной бойне?
Хотя теперь он знал – кому. И знал, что он должен сделать.
Неспешно попирая ногами красноватую глину амхарийских предгорий, они вышли к поселению, довольно большому – здесь жили в основном малоимущие, кто работал в Аддис-Абебе на черных работах. Паломник улыбнулся – оно почти не изменилось с тех пор, как он последний раз был здесь. В Африке вообще все меняется очень медленно… за исключением тех случаев, когда все меняется стремительно и с кровью…
– Остановимся на ночлег?
– Да, думаю, стоит… – сказал Паломник, а завтра продолжим свой путь.
Он прекрасно помнил, где заложил свой тайник. Сто шагов от большого валуна в ту сторону, откуда восходит солнце. Он взял с самолета, который они посадили и замаскировали, малую саперную лопатку, выскользнул в ночь. На западе взлетали и садились самолеты с международного аэропорта, шум их турбин доносился сюда слабыми отголосками, напоминая о том, что есть и другая жизнь, быстрая и современная, кроме неспешной этой. Африка была тем местом, где девятнадцатый век встречается с двадцать первым.
Он отсчитал сто шагов по неровной поверхности холма, вонзил лопату в землю. Копалось тяжело, земля была слежавшейся – местные племена, выходцы из скотоводов, не держали больших посадок, разве что маленький огород у дома. Через несколько минут лопата глухо стукнула о камень. Есть. Он специально положил камень, чтобы у любопытствующих не возникало желание копать дальше.
– У-ир дугн [104] , – бросил Паломник в темноту, разогнувшись.
Послышались шаги.
104
Помоги мне (амхари).