Псы границы
Шрифт:
Элар, похоже, несколько замешкался с ответом, покосившись на меня. Я его понял и тут же пришёл на помощь:
— Будир, ну ты же взрослый человек. Долгую жизнь прожил. Должен понимать, что с первого раза у нас ничего не делается. Этим переговорам ещё идти и идти…
— Оно-то конечно, — согласился старик, — да только, всё ж таки, хотелось бы знать…
— Узнаешь, старик, — успокаивающе похлопал его по плечу Элар, — подожди только немного.
Короче говоря, коня мы «гонцу» добыли. И где-то ближе к обеду он выехал за ворота посёлка уже одвуконь
Прошли большие праздники, посвящённые зимнему солнцестоянию. Селяне встретили Новый год недельной гульбой с праздничными столами, снежными играми, пьянками и гулянками. Мы, не особо расслабляясь, тоже отметили этот праздник, по очереди съездив в посёлок и хорошо там погуляв. И опять пошли обычные будни с несением службы на вышке, выездами к занесённому снегом перевалу, с обучением воинскому делу. Как моего отряда, так и поселкового ополчения.
Вот и сейчас, стоя на поселковом валу, я внимательно наблюдал за тем, как Дворянчик проводил обучение местных мужиков бою на мечах. Поселковое ополчение уже час перемещалось по плотно утоптанному на предвратной площадке снегу, пыхтя, отдуваясь и обливаясь потом не смотря на лёгкий морозец.
— Сверху — руби! Раз!.. Два!.. Раз… Два!.. Щитом прикройсь! Руби! Раз!.. Два!.. Разворот! Стой!
Дворянчик подошёл к неровной шеренге.
— Ну-ка, ты, — ткнул он пальцем в одного из «учеников», — Щитом… закройсь!
После того, как селянин выполнил команду, Дворянчик вытянул меч из ножен и несколько раз ткнул им в мужика, огибая клинком щит и не забывая при этом давать пояснения, — Голова высоко! Ногу дальше убери! А задницу чего отклячил!? Или её видом надеешься противника отвлечь? Развернись! Куда!? Корпус разверни, ноги на месте оставь.
Поднявшись на вал, сбоку ко мне подошёл староста. Тоже понаблюдал малое время за Дворянчиком.
— Старается парнишка-то, — одобрительно сказал он, поворачиваясь ко мне. — Со временем должон из него знатный офицер выйти.
— Пускай учится, — кивнул я, соглашаясь, — пригодится…
— Слушай, сержант, — помолчав, продолжил Будир, — я ведь по делу до тебя… Поговорить надобно.
— Говори.
— Не, не здесь. Пойдём ко мне. Там и человек дожидается.
— Что за человек? Чего хочет?
— Да Гролон… А чего хочет — сам скажет. В общем, посоветоваться надо. Пойдём…
— Ну, пойдём, — согласился я, — Дворянчик!
— Слушаю, господин сержант! — лихо крутанулся тот на каблуках.
— Продолжайте тут с Зелёным без меня! Я у старосты буду. Поговорить надо.
— Понял, господин сержант! — рука лихо взлетает вверх в воинском приветствии.
С недавнего времени Дворянчик в присутствии «гражданских» принялся форсить, с особой чёткостью и лихостью выполняя все положенные воинским ритуалом действия. Не иначе, подружку себе постоянную в посёлке завёл. Мысленно усмехнувшись его
Гролон и в самом деле дожидался нас в доме старосты. И судя по его измаявшемуся виду, давно уже потерял терпение, изнывая от ожидания.
— Ну, наконец-то! — невольно вырвалось у него, едва мы с Будиром вошли в дом, — Заждался уж… Здравствуй, сержант.
Сдержанно поздоровавшись с ним, я присел на лавку.
— Ну? Что стряслось?
Староста покосился на купца.
— Давай, показывай…
Гролон, сунув руку за пазуху, вытянул оттуда кусок выделанной заячьей шкурки и подал мне:
— Почитай-ка вот…
Развернув шкурку, я с недоумением поглядел на какие-то каракули, выведенные, судя по всему, то ли красной краской, то ли — кровью.
— Что это? — взглянул я на Гролона.
Тот, хлопнув себя по лбу, сплюнул.
— Фу ты… Прости, сержант, я и запамятовал, что ты на ихнем не понимаешь… Грамотка это. От горцев послание. Сегодня утром слуга мой вернулся. Со старшим сыном по торговым делам в горы ездил. Только он-то вернулся, а вот сын там остался…
— И чего хотят?
— Выкуп хотят, — мрачно буркнул Гролон.
— Что, опять!? — изумился я, — Теперь уже и без набега? Совсем обленились! Совести — ни на грош! Может, выкуп им прям в аил ихний привезти? Да поделить между всеми? Чтоб они себя столь сложным делом не утруждали…
— Погоди, сержант, — остановил меня староста, — то не с посёлка выкуп, а с одного Гролона. Сын его в заложники захвачен. Вот за него и просят.
— Как захвачен? Где? Когда?
— На той неделе он в горы торговать поехал, — ссутулившись, пояснил купец, — а вот сегодня — послание это…
— Подождите… Вы же мне говорили, что в горах вашу семью уважают и купцов не трогают. Почему вдруг…
— Да кто ж его знает, — пожал плечами Будир, — то правда, что горцы купцов не трогали. А теперь — вишь, вона, как получилось. Тронули, стало быть…
— И много просят? — полюбопытствовал я.
— По-нашему будет — пять тысяч дукров золотом. Да не в том дело, — махнул рукой Гролон, — я ж за сына, сам понимаешь, хоть всё готов отдать. Просто я так думаю: им один раз потачку дай — они с шеи не слезут. Наказать их надобно. Так, чтоб навсегда запомнили!
— Наказать было бы неплохо, — задумчиво согласился я, — а у тебя на той стороне связи какие есть?
— Да есть, — качнул головой купец, — только до тех связей ещё добраться надо. А пока доберёшься, как бы самому в соседней с сыном яме не оказаться…
— И такое может быть, — кивнул староста. Я тоже был вынужден с этим согласиться.
Мы задумались.
Между тем старостиха, крупная и до чрезвычайности добродушная женщина, принесла и поставила на стол жбан светлого домашнего пива. Вскоре рядом с ним оказались три кружки и тарелка со свежими ливерными пирожками. С его другого бока примостилось блюдо с нарезанной колбасой, сыром и копчёной рыбой. Расставив угощение, старостиха молча и поспешно ретировалась.