Псы Вавилона

Атеев Алексей Григорьевич

Я остановился и взглянул на карлика. Аналогия была вполне прозрачна. Я как муха барахтался в тенетах, а Станислас словно паук медленно приближался к своей жертве. Но, с другой стороны, в карлике не больше двух с вершком аршин [27] росту. Неужто я не справлюсь с таким пигмеем?

– Уйди, старец, прочь, кто бы ты ни был: вампир или ополоумевший урод. И выпусти меня отсюда, пока беды не стряслось.

Но Станислас продолжал двигаться ко мне. Он растопырил свои крючковатые руки и, чтобы не мешал халат, сбросил его, оставшись совершенно голым. Теперь он и вовсе как две капли воды походил на гигантского заросшего шерстью паука. Меня поразил гигантский уд, болтавшийся между его ног словно небольшой хобот. Дрожь

омерзения пробежала по моему телу, а Станислас был уже совсем рядом.

27

Аршин = 71,12 см = 16 вершкам.

– Или ты отстанешь, или я за себя не ручаюсь, – в последний раз произнес я. Карлик заухал и бросился вперед. Он вовсе не шутил. Ледяные костлявые руки вцепились в меня, и только тогда я понял, насколько силен урод. Плечи сжало словно клещами. С величайшим трудом я, физически крепкий мужчина, оторвал его от себя и отшвырнул прочь. Станислас медленно поднялся на ноги и, несколько раз ухнув, вновь направился в мою сторону. Тут я понял, что не в силах долго сопротивляться этому исчадию ада. Нужно было защищаться. В растерянности я огляделся по сторонам. Ничего, кроме книг. «Подумать только: это чудовище прочитало массу литературы, – пришла в голову странная, вовсе неуместная в такую минуту мысль, – а что толку? Его разум, если, конечно, можно говорить о разуме, отягощен злом».

– Может быть, вы все-таки оставите меня в покое? – бросил я в пространство и тотчас понял всю глупость произнесенной фразы. Мерзкий карлик вовсе не отказался от своих намерений. К своему ужасу, я заметил, что он начал раздуваться будто пузырь и даже взлетал над полом, словно небольшой аэростат. Глаза Станисласа пылали кроваво-красным огнем. Рот, вернее, пасть растянулась до невероятных размеров, клыки, казалось, еще больше удлинились. Я схватил со стеллажа первую попавшуюся книгу и швырнул в нечисть, мельком обратив внимание на заглавие тома. Им оказался роман Достоевского «Преступление и наказание», но карлик отмахнулся от книги. Я начал метать в нечисть остальные тома великого классика, но они производили точно такое же действие, вернее, абсолютно никакого. Как оказалось, русская литература – плохое оружие в борьбе с праздношатающейся нечистью. Станислас приближался, и тут на глаза мне попался пюпитр. В принципе, деревяшку можно использовать как оружие, вот только нужно к нему прорваться. В это мгновение карлик стремительно понесся на меня. Я инстинктивно пригнулся, и он, по инерции пролетев вперед, стукнулся о стену. Нельзя было терять ни секунды. Я рванулся вперед и оказался между пюпитром и Станисласом.

Когда он снова бросился на меня, я поднял пюпитр за ножку, а широкий его край выставил перед собой словно алебарду. Удар пришелся ему в грудь и как будто достиг цели, потому что Станислас издал чуть слышный стон, но и я от толчка рухнул в кресло. Карлик заскрежетал зубами и попятился. Несколько мгновений он оглядывал меня, видимо размышляя, как вести себя дальше.

И тут меня осенило! Чего боится вампир? Естественно, дневного света. Ну конечно же! Я рывком выскочил из кресла и бросился к окну. Схватив тяжелую портьеру за край, я что есть силы рванул ее. Раздался треск.

– Не надо этого! – завопил Станислас.

Деревянный карниз с грохотом рухнул вниз, едва не задев мою голову. Солнечные лучи залили часть комнаты. Станислас отпрянул в темный угол. На время опасность, похоже, отступила, но что делать дальше? Разбить стекло и звать на помощь? Я выглянул в окно. Оно выходило во внутренний дворик, ограниченный спереди брандмауэром следующего дома, а по бокам двумя стенками из песчаника. Дворик был совершенно пустынен. Итак, я в западне. Хотя вампир на время отступил, но лишь до той поры, пока не зайдет солнце. Я взглянул на Станисласа. Он притаился в углу – точь-в-точь паук, готовый броситься на жертву.

– Ну что, милостивый государь, – произнес он скрежещущим басом, – узнал, какие они, вампиры, бывают? Ну так это еще не все. Скоро, скоро солнышко сядет… А если вы желаете стекло разбить, то зря стараетесь. Никто ваши вопли не

услышит.

– Может быть, разойдемся по-хорошему? – предложил я.

– Отчего же, можно. Я сейчас скажу Летиции, чтобы дверь отворила. Ступайте сюда.

Однако я понял, мне готовят примитивную ловушку. Этот мерзавец выпускать меня явно не собирается. Что же делать? Взгляд вновь облетел комнату. Ничего подходящего. И тут я вспомнил про пюпитр, который держал в руках. Чего боится вампир? Деревянного кола! У пюпитра ножка… Если ее удачно переломить, то, возможно, получится острый конец. Я упер пюпитр в подлокотник кресла и что есть силы ударил по нему сапогом.

– Зачем же имущество, милостивый государь, портить? – прокомментировал мои действия Станислас. – Ведь деньги же плачены.

Вышло, как я и задумывал. Ножка пюпитра, который был изготовлен из какого-то твердого дерева типа ясеня, треснула, и получился отличный кол.

Карлик следил за моими действиями с величайшим вниманием. Увидев, каким оружием я вдруг стал обладать, он почуял опасность, застучал в дверь и завопил:

– Летиция, открывай скорее!

Однако и я не стал медлить. С воплем «Пуля – дура, штык – молодец» я бросился вперед. Послышался звук поворачиваемого ключа. Это придало мне дополнительных сил. С разбега я вонзил обломок в грудь Станисласа. Дерево пронзило тело словно масло. Карлик издал какой-то странный горловой звук и затрепыхался, словно бабочка на булавке. В эту минуту дверь отворилась, и на пороге возникла Летиция. Вытаращив глаза, она в ужасе взирала на меня. Готов поклясться: во время нашей борьбы она стояла за дверью и ожидала результата. Потом женщина перевела взгляд на лежащего на полу брата и взвизгнула. Станислас пытался вытащить кол из своей груди, но, как только его руки дотрагивались до дерева, он тут же отдергивал их, словно прикасался к раскаленному железу.

– Вытащи… – сиплым шепотом обратился он к сестре. Но я не стал дожидаться, когда она исполнит требуемое, поскольку не знал, какой эффект это вызовет. Возможно, к вампиру вновь вернутся силы. Поэтому, недолго раздумывая, я врезал Летиции кулаком в челюсть. Возможно, это вас несколько покоробит, однако церемониться не приходилось. Та отлетела в сторону, словно тряпичная кукла. Что же делать дальше? Бежать из проклятой квартиры? Но пока буду искать дорогу к выходу, она выдернет кол из груди вампира, и он вновь бросится на меня. Я схватил Летицию за волосы и как следует дернул. Она завизжала.

– Показывай дорогу, мерзкая тварь!

Летиция покорно засеменила рядом, поминутно вздыхая и охая.

– Часто вы так развлекаетесь? – спросил я.

– Что вы имеете в виду? – стараясь сохранять выдержку, отозвалась она.

– Душегубствуете. Судя по всему, достаточно часто. И если я сейчас уйду, все останется по-прежнему? Вы вытащите кол из груди братца, и он, в паре с вами, вновь возьмется за старое? Не бывать тому! – Тут я вспомнил реплику Станисласа: «…отделяю у использованной особи голову… это первое средство…» Значит, подобная участь ждала и меня. Ну, раз так…

– Где тут у вас кухня? – заорал я и ткнул Летицию кулаком в бок. Она без разговоров привела меня в нужное место. Я кинулся к печке. Топор стоял прислоненным к куче березовых поленьев. Я схватил его, взвесил в руке. Вполне достойное оружие. Летиция пристально следила за моими действиями. Увидев, что я взял топор, она пронзительно завизжала. Я наскоро тюкнул ее по голове обухом, чтоб не орала, и направился к Станисласу. За то время, пока я отсутствовал, он, как мог, старался сохранить остатки жизни, если его бытие подходило под привычное для нас определение. Теперь он стоял на четвереньках. Видимо, от тщетных усилий кол вошел еще глубже в тело, и теперь один его конец торчал из спины, а другой упирался в пол. Вид у Станисласа был донельзя странный. Когда я вошел, он поднял голову и уставился на меня. Глаза его, доселе сверкавшие, потухли, на губах выступила пена, но лицо, к моему удивлению, не выражало страдание или отчаяние. На нем вообще отсутствовали какие-либо чувства. Услышав мои шаги, Станислас поднял голову и как будто узнал меня, во всяком случае, губы его тщились произнести некую фразу. «Не трогай…» – послышалось мне.