Псы Вавилона

Атеев Алексей Григорьевич

– Кого не трогать? Тебя, злыдень? Э, нет! Шалишь. – Каюсь, в своих странствиях я поднабрался не свойственной мне ранее лексики и теперь выражался как какой-нибудь пропащий, анархиствующий матросик. – Вилы тебе, упырюга! Мочить тебя буду!

Однако сказать можно все, что угодно, но вот исполнить… Станислас стоял в очень удобной для осуществления моих планов позе. Один взмах топора, и голова слетит с плеч. Я то заносил руку, то снова опускал ее.

– Не можешь, – явственно произнес Станислас. В его голосе слышалась явная издевка.

Ах ты мразь, еще насмешки строишь…

И я решился. Лезвие топора с

хрустом рассекло шею, однако голова не отделилась от туловища, а осталась висеть на лоскуте кожи. И что самое удивительное, она продолжала вращать глазами и шевелить губами. Да и крови на разрубе почти не было видно, только появилось немного некой белесой жидкости, как из раздавленного черного таракана. Тело стало сползать по деревяшке вниз и наконец распростерлось на полу в самой непристойной позе.

Честно говоря, меня вырвало от омерзения. Не помня себя, я вновь рубанул по едва держащему голову лоскуту. На этот раз она отлетела прочь, а лезвие глубоко ушло в доску пола. Я осмотрелся, за окном начинало темнеть. Я успел как раз вовремя. В комнате царил полнейший разгром. Взгляд остановился на папке «под мрамор», валявшейся возле кресла. Я прихватил ее и покинул логово вампира. Вот, собственно, и все.

3

Джоник слушал страшный рассказ со смешанными чувствами. С одной стороны, ему было чрезвычайно интересно, но с другой, он никак не мог поверить в достоверность рассказанного. Повествование напоминало бред сумасшедшего. Или вот эти слова: «Я наскоро тюкнул ее по голове обухом, чтоб не орала…» Да может ли нормальный человек говорить подобное?! Американцу даже стало как-то не по себе от соседства со странной личностью.

Всесвятский, похоже, догадался о мыслях, обуревающих Джоника.

– Что, с трудом верится? – спросил он.

Джоник кивнул, но тут же сообразил, что кивок в темноте не виден.

– По правде говоря, не знаю. Видите ли, я к чудесам не привык. А тут вампиры…. Про них я, помнится, в детстве читал. Книжки иллюстрированные. Комиксами называются. «Тайна черной долины», «Гроб в подземелье» и тому подобную ерунду. С тех пор отношусь к подобным вещам без особого интереса, поскольку по натуре скептик, хотя рассказ ваш вполне убедителен, к тому же сдобрен яркими примерами…

За окном раздалось какое-то шуршание.

– Они, – шепотом произнес Всесвятский. – Пришли по мою душу. Вот сейчас и убедитесь.

Джоник напрягся и прислушался. По темному двору явно кто-то ходил. Но почему этот странный человек решил, что пожаловали именно вампиры? Чушь нелепая… Кто-то из обитателей дома, наверное… Возможно, пошел в туалет…

Под окнами послышались возня и чавканье.

Собака! Конечно, это всего лишь собака!

Словно подтверждая мысль Джоника, во дворе раздался тоскливый, протяжный вой, тут же перешедший в яростный захлебывающийся лай, который неожиданно прервался на самой высокой ноте, будто собаке заткнули пасть. Потом послышалось непонятное бульканье и хрипение и почти сразу же громкий стук во входную дверь. Удары были короткие и методичные и больше напоминали стук забиваемых гвоздей.

– Что происходит? – недоуменно спросил Джоник.

– Пытаются проникнуть внутрь, – отозвался Всесвятский. – Но вампир не может войти в дом, если его не пригласят хозяева и не откроют ему.

– Да бросьте болтать ерунду! – разозлился

обычно кроткий Джоник. – Зачем вы меня пугаете? Неужели думаете, поверю? В конце концов это становится глупым. Я заметил: некоторые люди в России при общении с иностранцами любят рассказывать самые невероятные вещи. Непонятно только, для чего? Неужели всех дураками считают? Вот я вас очень долго слушал, и, надо признаться, с интересом… И раньше, в вагоне поезда, вы произвели на меня большое впечатление… Но сейчас… – Джоник вскочил. – Нет, я лучше пойду домой…

За окном снова послышались непонятные звуки. Снаружи кто-то заслонил стекло, и, хотя в кромешной тьме трудно было что-либо различить, Джонику показалось, будто некое существо из мрака пристально смотрит на него. Он вздрогнул и протер глаза. Ничего. Показалось.

– Вы все же останьтесь, – произнес Всесвятский. В голосе его прозвучали столь властные интонации, что Джоник невольно вновь опустился на свое ложе.

– Можете мне верить, можете не верить, – продолжил Всесвятский, – пока вы здесь, пожалуйста, следуйте моим указаниям. Наступит утро, и пойдете себе куда угодно.

Джоник хотел было возразить, но Всесвятский не дал себя перебить.

– А с какой стати мне, собственно, морочить вам голову? – поинтересовался он.

– Не знаю. Наверное, такова особенность русских.

– Значит, вы сомневаетесь?

– По меньшей мере.

– Еще один Фома неверующий отыскался. И хозяин этого дома вас обманывает?

– Темный человек.

– Ах, даже так! А я, значит, с ним договорился, что бы вас мистифицировать? А для этого мы с ним вдвоем организовали эти страшные события с сожжением целой семьи, исчезновением людей и тому подобным. А еще раньше, в поезде, я не случайно подсел к вам… Оказывается, все заранее запланировано.

– Не знаю, запланировано или нет, но в реальность всех этих рассказов не верю.

– И не надо. Однако из дома я вас все равно не выпущу. Дожидайтесь рассвета.

Собеседники замолчали. За окном все было тихо. Некоторое время Джоник ворочался на жестком ложе, но скоро заснул. Видимо, от пережитого возбуждения ему всю ночь снились кошмары. Странные существа с громадными клыками тянули к нему свои костлявые крючковатые руки, стараясь вцепиться в горло, невероятные красавицы с распущенными волосами порхали вокруг его головы, мохнатые карлики путались под ногами. Джоник то и дело просыпался, непонимающе озирался, но в комнате было темно, рядом спокойно похрапывал Всесвятский, и он снова опускал голову на жесткую, набитую конским волосом подушку. И только под утро пришел спокойный, без видений, сон.

Когда американец открыл глаза, в комнате было уже светло. Всесвятский отсутствовал, а во дворе несколько голосов крайне взволнованно говорили по-татарски. Джоник понял: случилось нечто серьезное, отбросил одеяло и отправился на шум. Во дворе он увидел следующую картину: перед входной дверью стояли несколько человек, в том числе старик Валитов, немолодая женщина, которая подавала им ужин, внук Хасан и еще одна молодая беременная татарка в пестром халате. Тут же присутствовал и Всесвятский. Молодайка заливалась рыданиями, пожилая успокаивала ее, поглаживая то по голове, то по плечу. Но она не успокаивалась, тыкала пальцем то в направлении входной двери, то в свой живот и продолжала заливаться слезами.