Псы войны. Гексалогия
Шрифт:
Вблизи Кинкале дорога уллчшилась. Под мерный звук дипломат даже приснул. Его разбудил негромкий окрик.
– Что это?
– спросонок спросил он.
– Военный пост на въезде в город, - невозмутимо произнёс Чепиков.
– Мы уже почти приехали, товарищ Голон.
– Мы разместимся в городе?
– Нет! Сразу едем в лагерь!
– Но мне надо привести себя в порядок!
– Это личное распоряжение подполковника!
– строго сказал его провожатый. Понимая, что спорить бессмысленно, Голон стал перебирать бумаги, готовясь к завтрашнему совещанию. Вскорее показалась база. Она была огорожена изгородью из колючей проволоки высотою в три метра - гораздо большая защита, чем Голону приходилось видеть на других аэродромах. Но может быть,
– Товарищ Голон, я Вам сейчас покажу Ваш кабинет, пройдёмте - Чепиков сделал сделал знак рукой.
– Вещи можно оставить в машине. Я их позже отвезу в Ваш коттедж. К сожалению, Вы там будете не один.
– У меня там будет сосед?
– Да!
– Как долго, Георгий Иванович?
– На всё время Вашего пребывания здесь. Он также будет отвечать за Вашу безопасность, - увидев недоуменное выражение на лице дипломата, Чепиков пояснил.
– Это личное распоряжение подполковника Петровы. Он также будет при Вас кем-то вроде адъютанта.
– А как же Вы?
Чепиков ухмыльнулся:
– А моя миссия закончена. Культурные связи установлены. Вот посмотрю, как Вы разместитесь, послушаю о чём говорят на первом заседании ФПЗ и поеду...
– А что такое ФПЗ?
– Как что? Аббревиатура Frente Patriotico de Zangaro...
– А! Я-то думал, что это фольгопрокатный завод, - плоско сострил Голон. Чепиков криво ухмыльнулся и быстро стал подниматься по лестнице, ведущей на второй этаж. Где-то там располагалось новое рабочее место Сергея.
Тем временем, Жан-Батист шатался по долине Оранжевой Реки, подыскивая достойную кандидатуру на пост главного врача Зангаро. Ему посчастливилось уже на второй день поисков: в одной из пивных Грааф-Рейнета он познакомился с Арендтом Хаагом, бывшим врачом. Из-за пристрастия к выпивке Хааг лишился своей практики и сидел на мели. Из разговора выяснилось, что он вовсе не был сторонником апартеида и даже одно время выступал против политики нынешнего правительства. С тех пор он бвл под подозрением у местных активистов. Как только представился случай, против него возбудили административное дело и лишили лицензии на частную практику. Доктор произвёл на Лангаротти хорошее впечатление. Его крепкие руки, покрытые рыжеватыми волосами, мощный торс и зычный голос напомнили корсиканцу Крошку Марка. Как только Жан озвучил размер гонорара, Хааг, не раздумывая, согласился лететь в Кларенс. Получив аванс, бывший доктор разговорился. Выяснилось, что до недавнего времени он служил карантинным врачом в Бечуанленде. Там он познакомился с сержантом Хансом Хейде из Рехобота, немцем по национальности, но
– Сразу после независимости он уволился из полиции, - рассказал Хааг.
– Говорит, что не хочет подчиняться черномазым. Хотя сам на четверть - готтентот. Сейчас служит здесь в охране алмазных приисков, но перспектив не имеет. Он говорит, что англичане всегда двигают своих... Наутро Лангаротти навсегда покинул гостеприимный Паарль. Он мило распрощался с семейством Дюпре и поехал в Грааф-Рейнет, где его ждал со своими нехитрыми пожитками доктор Хааг. Погрузив медицинский саквояж и пару чемоданов в багажник, корсиканец погнал свою машину прямо в Кейптаун. Посадив доктор на ближайший рейс на Абиджан, Лангаротти немедленно отстучал телеграмму Бенъарду: "Высылал медика наложенным платежом. Встречайте пятого утром". Через несколько часов он вылетел на небольшом чартерном самолётике в Юго-Западную Африку. Где-то там на севере, в Свакопмунде, он должен был найти Хейде.
Мозес Нис долго разговарил с вождём речных бакайя. Хаджи считал, что пришельцы ничем не лучше Кимбы.
– Они только прикрываются именем Окойе, чтобы захапать нашу страну, - горячо говорил он.
– Да и доктор уже совсем не наш. Он - городской.
Нис возражал вождю, что именно пришельцы прогнали Кимбу и его приспешников, освободили многих невинных людей из тюрьмы:
– Посмотрите, уважаемый Хаджи, наши люди вздохнули свободно, они торгуют, работают и никто у них ничего не отбирает!
В ответ вождь покачал головой:
– Это только начало. Они слабы и им нужна наша поддержка. Когда они укрепятся, то станут не лучше Кимбы. Вот увидишь!
– Ну это мы ещё посмотрим!
– Знаешь, мой мальчик, что тебя хотят отозвать в столицу, а сюда назначить другого офицера!
– Нет! Не может быть! Я знаю белых офицеров - Курта, Жана. Они мои друзья!
– Они уже уехали из Кларенса и, повидимому, навсегда! Там сейчас полицией заправляет Хорас, а всем командует бледный полковник-англичанин.
– Я его видел во время революции. Он у них самый - главный!
– Скажи Мозес, твои люди - надёжны?
– В мэрии - да! Я с ними сидел в столичном застенке.
– А где остальные?
– Стоят на постах в городе, кто-то ночует дома. Они все местные и за Вас будут стоять горой. Даже люди Дако, хотя они из винду...
Едва рассвело у здания мэрии остановился "унимог" с двумя вооружёнными солдатами в кузове. На звук мотора из мэрии выглянул любопытный солдат. Увидев, что из кабины вылезает Энво, он скрылся внутри. Несмотря на теплую погоду, он был в парадной форме и в плаще, несмотря на сухую погоду. Вслед за ним вылез Фортус Кан, постоянно поправляя сползающий вниз ремень. Люди, случайно оказавшиеся на площади, стали озираться на прибывших. Никто не произнес ни слова.
– Где арестованные кимбисты? -- спросил Энво, подходя к часовому, стоящему у входа в здание.
– Здесь, - сказал Хаджи Михал, выходя на ступени перед мэрией.
– Здесь, под замком.
– Мы приехали за ними.
– Могли бы так же прийти за призраком самого Кимбы.
Из мэрии вышел Мозес Нис и ещё двое или трое солдат. Все они были вооружены. Увидев Энво, один из них зашипел от ненависти.
– Я требую, чтобы нам выдали этих людей, - произнёс Фортус Кан, доставая какую-то бумагу.
– Вот приказ Совета Национального Совета Зангаро. Мы должены привезти их в Кларенс на суд, а Вы предоставить нам охрану
– Они годами выжимали соки из Турека. Ваш самозванный Совет сам не знает, чего требует. Уходите, как я сказал тебе. Уходите все. Пусть Совет с нами договорится...
– Теперь поздно договариваться, - Фортус Кан, делая знак своим солдатам.
– Мы предлагаем тебе добром, но ты отказываешься. Говорю это сейчас, чтобы все слышали. Ты же сам член Совета!
– Скорей я стану есть свое дерьмо и пить свою мочу, чем соглашусь выпустить этих кровососов.
Никто не произнес ни слова.Так они долго стояли, не двигаясь, точно застыв в перерыве между действиями.