Псы войны. Гексалогия
Шрифт:
– - Почему? Разве ты уже не любишь Лионеля? Тэллюа озадачена. В синеве ночи Гай увидел ее чистые и правдивые глаза.
– - Люблю? Его? Но ведь он умер, -- проговорила она в недоумении. Девушка нагнулась и поднесла к лицу Гая узенькую ладонь, в которой виднелась горсточка дорожной пыли.
– - Разве можно любить землю?
– - Легким движением она подбросила еще теплую пыль.
– - Его нет. Мы здесь. Хорошо! Смотри, вот наша ночь!
Звезды -- фонарики на куполе их спальни. Черным бархатным занавесом сомкнулись вокруг горы. Воздух прохладен, но от земли веет теплотой, словно от приготовленного
Цепкие пальчики взяли Гая за рубашку.
– - Постой, Тэллюа, а где сейчас мсье де Авелано?
– - Ты боишься его, Большой Господин? Ай-ай-ай! Не бойся! Он в своем шатре -- складывает рубахи и штаны, завтра уезжает. Это -- приказ толстого начальника. Он -- злой. Его надо слушаться. Пойдем!
– - Постой, еще одно дело: нужно сообщить моим слугам, что я буду у тебя!
– - Зачем? Ты не желаешь поскорее нашей ночи? Надо, чтобы ты поскорее обнял меня!
И тонкая фигурка Тэллюа неудержимо повлекла Гая вперед, в синюю тайну сахарской ночи...
Солдат в воротах был страшен: мундир расстегнут, грудь обнажена, шлем он нес в руках, темные очки болтались на шее. Потная кожа, слипшиеся волосы, разорванная одежда и оружие -- все было покрыто пылью до такой степени, что фигура казалась вылепленной из раскаленной глины. Только два круга там, где были очки, остались белыми и теперь страшно зияли на грязном лице, искаженном смертельной усталостью. Покачиваясь, словно пьяный, солдат шел по широкому проходу между выстроенными взводами -- в мертвой тишине слышалось его сиплое дыхание. Дойдя до мачты с флагом, он тяжело повалился на землю.
А между тем в ворота входили все новые серые люди, истерзанные и безликие: кто до пояса голый, кто босой, кто с оторванными рукавами. Два солдата тащили под руки третьего; согнутая фигура ковыляла, опираясь на самодельный костыль... Офицер вел солдата с повязанной головой, на спине у него широкие черные подтеки запекшейся крови... Не произнося ни слова, как привидения, проплывали они мимо, чтобы повалиться на плацу. Едва передвигая ноги и опустив головы, брели верблюды. Взвод прошел, но гарнизон все еще стоял, не шевелясь, и обнаженная сабля лейтенанта опущена к земле в знак почета -- ожидают отставших... Притащились еще две-три измученных тени...
В Конго, на географическом экваторе, будет заметно прохладнее. Странно, правда? Здесь столько удивительного! В Сахаре, представьте себе, вас подстерегают две опасности: простудиться в этой раскаленной печке и умереть от воспаления легких или утонуть -- да, да, утонуть! В царстве безводия и вечной жажды!
Лоренцо посмотрел на озадаченного Гая, и оба расхохотались.
– - Ну, первое я еще понимаю -- вы говорите о холодных ночах. Доктор Паскье в Туггурте предупреждал меня и советовал не забыть шерстяное белье и одеяло. Но второе -- это уже совсем непостижимо! Откуда же здесь реки? Я пока что их не встречал!
Лоренцо указал флягой вниз, в ущелье.
– - Они сами могут встретить вас вот здесь, в ущелье, по которому вы идете. Раза два в год над Сахарой проносятся фантастические ливни -- море воды, низвергающейся с неба. Подчеркиваю -- не льющейся, а именно низвергающейся! Гроза и ливень налетают внезапно и длятся недолго, но количество
едели три тому назад в становище около Джебель-Казара пришел ко мне туземец и пожаловался, что, пока он отлучился к колодцу за водой, легионер изнасиловал его жену. Я говорю Сифу: "Разберите это дело, а я схожу в палатку за сигаретами". Возвращаюсь через пять минут, смотрю -- жалобщик уже качается на пальме. Сиср рапортует: "Разобрался, мой лейтенант! Этот человек не следил за своей женой, так я его в назидание другим мужьям немного наказал". Ну, не подлец?
Потом внесли две корзины, долго тыкали в них палками и, наконец, вытряхнули на площадку двух разъяренных змей.
Змеи были приблизительно одинаковы по размерам. Сначала они пытались расползтись, но палками их бросали друг на друга, и змеи начали бой не на жизнь, а на смерть. Толпа издала крик жестокой радости и стихла. В напряженной тишине слышался отвратительный шелест пресмыкающихся. Они приподнялись на хвостах и начали медленно сближаться-- рывками, по сантиметрам. Сделают движение -- и замрут на месте, покачивая маленькими головками. Пасти широко раскрылись, тонкие язычки торчали вперед... "Х-х-х..." -- шипели обе от ярости и предсмертной тоски... И снова рывок... И снова покачивание...
Гадины сближались. Ближе... Еще ближе... "Х-х-х", -- слышится в мертвой тишине их мерзкое шипение. Ван Эгмонд платком отер со лба крупные капли пота...
Молниеносно одна из змей кинулась вперед, схватила другую за челюсти и втянула ее голову в свою раскрытую пасть. Всё произошло мгновенно, почти неуловимо для глаз. Рывок! И вот уже обе лежат на песке... Одна начала заглатывать другую, в тишине слышен хлюпающий звук... Отдохнет, полежит неподвижно и снова всасывает торчащее из пасти тело другой. В смертельном отчаянье побежденная вилась кольцами, подбрасывалась вверх, завязывалась узлами, цеплялась за выступы почвы и все-таки глубже и глубже уходила в глотку. Минуту у раскрытой пасти судорожно дергался тонкий хвостик, потом скрылся и он. Гнусно раздувшуюся гадину загнали в корзину. Люди ревели и наступали на арену.
Ужасное зрелище вывело из себя и сдержанных европейцев. Лионель держал руку на кобуре пистолета... Гай забыл, что это и есть тот момент неописуемого возбуждения африканской толпы, который он обязан взять на пленку. Сейчас ему было не до работы...
а -- всегда в динамике, покой ей опасен, он лишает смысла ее существование. Взвод рассыпался вдоль дороги. Солдаты, разувшись и расстегнув мундиры, растирали холодной водой измученные ноги и вяло жевали галеты. Пыльный верблюд, опустив голову, стоял посреди дороги. Сиф, капрал и брат Гиацинт снимали с него большой брезентовый сверток. Хриплая брань гулко плыла в воздухе. Гай и Тэллюа подбежали, когда брезент был уже снят и люди утирали руками потные, грязные лица.