Псы войны
Шрифт:
Она вернулась в комнату, промыла шприц спиртом и сварила дозу в покрытой пятнами серебряной столовой ложке, желая провалиться в забвение. Уколовшись, она чуть не рухнула в обморок; она вышла наружу, и возле душа ее вывернуло.
Когда стало лучше, она пошла прилечь в главную комнату. Дитер сидел за рабочим столиком и возился с проводами. Возле него стояла мексиканская керамическая миска с гроздьями крохотных серых грибов, покрытых кое-где странными крапинками химически-синего цвета.
Она устроилась перед погасшим очагом на индейском коврике.
— Хочешь
— Уже кайфую.
Он оторвался от своего занятия, взглянул на нее и отломил крохотный кусочек гриба.
— Это еще не улет.
Он принес ей миску и поставил у самого лица.
— Обычно я сам ездил за ними, когда наступал сезон. Базар выглядит фантастически. Там их детишки продают. — Он откусил еще капельку. — Чем грибы синее, тем лучше. Иногда мальцы-продавцы подкрашивают их синей краской.
Она помотала головой:
— Меня тошнило.
Дитер взял миску и вернулся к столу, а она блуждала взглядом по балкам потолка.
— Чем ты занимаешься? — неожиданно спросила она. — Как тебе удается сосредоточиться, если ты под кайфом?
— Я могу под кайфом играть в поло, — ответил Дитер.
Откуда-то из долины донесся звук трубы — четыре дрожащие ноты. Пронзительный тембр, звук опасности.
Мардж улыбнулась, услышав его.
— Это труба мексиканской пехоты, — сказал Дитер. — Очень трагичный звук. Он призывает мексиканскую армию на сражение с небольшими, но очень решительными отрядами. Эти отряды три месяца сдерживают их наступление и убивают половину солдат [91] .
91
Аллюзия на события американо-мексиканских войн середины XIX в. — например, на осаду миссии Аламо в 1836 г., когда мексиканской армии под командованием генерала де Санта-Аны (см. с. 185) противостояли около ста техасцев.
— Не значит ли это, что кто-то приближается?
Он отложил провода в сторону, взял с полу кувшин с вином и присел на край ее одеяла.
— Не знаю, что это значит. Это как-то связано с фиестой.
— Какая она, фиеста? Это весело?
— Они затаскивают ягненка на вершину горы и приносят его в жертву.
Она посмотрела в его ангельские глаза с длинными ресницами. Беззащитные, комично голубые. И засмеялась:
— В жертву тебе?
— Ты никак не хочешь понять, — сказал Дитер. — Они приносят его в жертву его небесному отцу. Распинают.
— Серьезно?
— Конечно, — ответил Дитер.
— И едят псилоцибиновые грибы?
— Грибы они получают у меня. — Он поднял глаза к балкам. — Они улетают, и распинают ягненка, и спрашивают: «Малый Агнец, Кто Сотворил Тебя?»
— И что отвечает агнец?
— Агнец отвечает: «бе-е-е».
Мардж покачала головой.
— Ну они дают, — сказала она. — И ты тоже.
Она вытянулась на полу. Красное лицо Дитера нависло над ней, его губы произнесли:
— Ты еврейка.
Оцепенев, она смотрела на
— Ты так считаешь? И это делает нас друзьями?
Дитер сел рядом, так и не выпуская кувшина с вином.
— Ты очень строго держишься. Я подумал, что, может быть, это еврейская черта.
— Потому что евреи не любят лишний треп?
— Я этого не замечал. Просто они слишком разборчивы.
Его колеблющееся красное лицо приблизилось к ней, дыхание отдавало вином. Она подумала, что он собирается поцеловать ее, но не пошевелилась.
Он отодвинулся, потом и вовсе сполз с ее одеяла.
— Я не всегда такой, как сейчас, — проговорил он.
— Я тоже, — сказала она, и чуть погодя: — Я знаю, чего ты хочешь от него, но чего он хочет от тебя?
— Он хочет, чтобы я продал три килограмма героина. И это все.
— Нет, — сказала она, — он пришел к тебе еще с какой-то целью.
— Полагаю, дело в том, что я — часть его истории. А его жизненный принцип — серьезно относиться к своей истории. Серьезно относиться к людям. — Дитер засмеялся. — Он ко всему относится серьезно. Он серьезный человек, как ваш президент — ип homme s'erieux [92] . Американец до мозга костей.
92
Серьезный человек (фр.).
— Ты просто раздражен.
— Вовсе нет. Я знаю его очень хорошо. Я был его первым наставником.
— Забавно слышать от кого-то такое, — сказала Мардж.
Она заметила, что Дитер ее не слушает. Он сидел, уставив отсутствующий взгляд куда-то мимо, и улыбка все так же блуждала на его лице.
— Он был красив. Настоящий естественный человек дзен-буддизма. С этим парнем можно было делать все, что хочешь.
— О чем ты? — спросила Мардж. — Что это значит — делать с ним все, что хочешь?
— Он был открыт. Он был там. Был. Когда я давал им название «Те, Кто Есть», я думал о нем.
— «Те, Кто Есть»? Что это значит?
Дитер вновь заметил ее.
— Он был удивителен. Каждую идею осуществлял на практике. Для него не было абсолютно никакого различия между мыслью и действием. — Дитер с хлопком соединил ладони и стиснул их так, что пальцы побелели. — Для него что мысль, что дело — все было одно. Невероятное чувство собственного достоинства. Все, во что он верил, он в точности претворял в жизнь.
Мардж поднесла руку к лицу и засмеялась:
— Ну и ну!
— Это точно — ну и ну! — кивнул Дитер.
Он с нежностью оглядел комнату.
— Ты должна знать, как здесь было в те времена. Мы не пили, не принимали наркотиков. Посуду за собой мыли в горном ручье, слушали птиц. Подлинная… чистота во всем. Так было, пока Кристина не спятила. А до того она была очень счастлива.
— Не знала, что счастье как-то фигурировало в вашем учении. Я думала, вам не полагалось думать в подобных категориях.