Псы войны
Шрифт:
Новый термин «перестройка» и вовсе вызвал скептическую улыбку неглупого провинциала: «Сталин тоже начинал с перестройки, а закончил кровавыми репрессиями, истребив лучшую часть интеллигенции. А этот, видно, решил покончить с оставшимися». Объявленная же «гласность» сперва вызвала у Александра Васильевича недоверие: «На дешевку ловят недовольных, дескать, пишите, сообщайте, у кого что наболело, а мы примем меры. Как же, примете против тех, кто писал».
Но время шло, а репрессий все не было, в газетах появлялись публикации о злодеяниях НКВД в годы репрессий, затем добрались
Тяготевший к литературе Логинов мечтал написать крупное сочинение на манер «Вечного зова» Анатолия Иванова, чтобы вся страна зачитывалась и затем чтобы сняли длиннющий художественный фильм. Но время стремительно менялось, и уже никого не интересовали строители советской власти в какой-то глуши. Теперь в ходу была чернуха с достаточным количеством политических извращений. Порывшись в своих литературных закромах, где долгие годы собирались материалы для произведения века, в том числе о репрессиях, Логинов за месяц черкнул «историческую» повесть «Восхождение Ежова».
Включил туда несколько фактов из жизни маленького человека, дорвавшегося до кормила власти и превратившего правоохранительные органы в конвейер смерти. Эти факты были дополнены сальными историями, выдуманными самим «молодым» автором. А коллекция газетных фотографий, доставшаяся Александру Васильевичу от отца, и вовсе придала подлинный вид шедевру.
К удивлению самого автора, одно из издательств не только напечатало книгу, но еще выплатило приличный гонорар.
Едва книга вышла в свет, как домой к автору нагрянула делегация из демократически настроенных интеллигентов — и не только местных, но был посланец из самой Москвы.
— Вы, дорогой Александр Васильевич, наш рупор, — обнимая учителя истории, прокаркал красноносый толстяк, директор городской библиотеки. А столичный гость поставленным голосом объявил:
— Вот такие люди и должны представлять интеллигенцию в Верховном Совете. Как, Александр Васильевич, согласны примерить депутатский значок?
— Как депутатский? — послышался надрывный женский голос.
Все оглянулись. В соседней комнате стояла полная невысокая женщина в простом сером платье и вязаной кофте. Ольга Ивановна, жена Логинова, была учительницей в той же школе, где и Александр Васильевич, преподавала алгебру и геометрию. К писательским увлечениям мужа относилась с недоверием, а когда того издали, вздохнув, сказала: «Ой, доиграешься, Шурик».
— Да, милейшая, — обратился к Ольге Ивановне заезжий гость. — В Верховном Совете страны должны быть такие люди, как ваш муж, а не полуграмотные рабочие и крестьяне. Они-то и помогают коммунистам держать народ в узде.
Предвыборная кампания прошла успешно, его соперниками были доярка, Герой Соцтруда, не умевшая связать двух слов, и отставник военный, знавший только «равняйсь, смирно».
Конкурентами учителю истории они, естественно, не были. Александр Васильевич не тушевался перед большими аудиториями избирателей,
Но новенький в Верховном Совете не стал бесхозным, его сразу же привлекли в группу зарождающейся демократии. Быстро освоившись на новом месте, Александр Васильевич вскоре добрался до трибуны и оттуда брякнул:
— Говоря о правах человека и помня о политических заключенных, о реабилитации невинно осужденных, нельзя забывать и об обычных заключенных. Есть сведения о нарушении их прав, прав человека.
Ни к чему не обязывающая речь неожиданно вызвала долгую дискуссию, а та в конце концов вылилась в решение назначить инспекционную комиссию. Логинов был включен в состав этой комиссии.
Несколько месяцев депутаты ездили по стране, собирая материалы для отчета в Верховном Совете. Тюрьмы, зоны, лагеря от Карпат до Магадана, встречи с руководством исправительных учреждений и с самими заключенными…
После возвращения депутатской комиссии ее отчет так и не был заслушан. Советский Союз вступал в новую полосу перестройки — всплеск национализма. Если прибалтийская интеллигенция шепотом обменивалась мыслями о независимости и будущей помощи Запада, а украинские националисты выставили на Арбате в Москве пикеты из местных стариков и старушек с жовто-блакитными прапорами и лозунгами на «ридней мови», то в Средней Азии и в Закавказье уже вовсю начали сводить счеты.
Верховный Совет, гудевший как пчелиный улей, создавал видимость интенсивной работы. Комиссии разъезжались по всей стране, чтобы держать в курсе законодательную власть.
После одной из поездок Александр Васильевич вернулся к себе в московскую квартиру. Жена, так и не принявшая его депутатства, оставалась в Обнинске, по-прежнему работая в той же школе, где учились дети.
Поужинав, слуга народа подумывал, чем бы заняться вечером. Он был еще не стар и не чурался женского общества. А за полгода проживания в Москве обзавелся несколькими знакомыми женского пола. И сейчас размышлял, кому из них позвонить. Но позвонили ему, в дверь.
«Ольга, что ли, из Обнинска пожаловала?» — с раздражением подумал Логинов, направляясь к двери. Но вместо жены на пороге стоял невысокого роста щупленький старичок в костюмчике. Одежда была поношенная, но опрятно выстирана и выглажена.
— Вам чего, товарищ? — спросил Логинов. Он чувствовал себя не очень удобно, стоя перед незнакомцем в банном халате и домашних тапочках. «Прямо барин какой-то».
— Доброго вам здоровьичка, Александр Васильевич, — поздоровался старик.
— А мы что, знакомы? — совсем растерялся народный избранник, в мозгах прокручивая ситуацию, где он мог познакомиться с этим сморчком.
— Да вроде как знакомы, — кивнул старик.
— Ну, тогда проходите, — сказал Логинов, впуская гостя. Указал на кресло: — Садитесь. Я сейчас, только оденусь.
Быстро натянув брюки, джемпер, Александр Васильевич вышел к гостю. Присел в кресло, стоящее напротив.
— Как вас зовут, милейший? Что-то не припомню. Столько дел, все не упомнишь.