Птица, лишенная голоса

Идели Р.

Омер разорвал наш зрительный контакт с незнакомцем, обратившись ко мне:

– Ты хотела есть. Как ты?

В его вопросе явно слышалась надежда, что я скажу ему, будто все в порядке. В руках он держал пакет, в котором, хотелось надеяться, была еда; он положил его на тумбочку рядом с кроватью.

– Она смогла умыть лицо и руки, – объяснил человек, имя которого мне пора было уже узнать. – Принес? – добавил он, имея в виду еду.

Омер молча кивнул и указал на пакет. Я с благодарностью улыбнулась.

– Спасибо за то, что так заботитесь обо мне. А ведь я даже не знаю ваших имен, – хрипло ответила я.

–

Не говори глупостей, мы за тебя в ответе. И будем рядом, пока тебе не станет лучше, – повторил Омер с легкой усмешкой. Я послала ему ответную улыбку.

Незнакомец, стоявший рядом, открыл пакет и произнес, сощурившись:

– Каран.

Я с непониманием уставилась на него.

– Карам?

Омер издал звук, похожий на хихиканье, а Каран улыбнулся и ответил озорным тоном:

– Вообще-то я Каран, но если хочешь, можешь называть меня Карамом [2] …

Ляль, ты ему понравилась, что ли? Что это за игры с притяжательными суффиксами?

Я постаралась не показывать своего удивления.

– Я неправильно поняла. Извините, – ответила я и отвернулась, заметив его насмешливый взгляд.

Покачав головой, он с улыбкой достал из пакета миску с чечевичным супом, которую поставил на прикроватный столик.

Он только и ищет повод посмеяться.

2

Игра слов. В турецком языке местоимения «мой», «твой» и т. д. выражаются за счет присоединения аффиксов к подлежащему. Принадлежность к 1-му лицу единственного числа выражается надбавкой аффикса «м» [«лале» (lale) – тюльпан, «лалем» (lalem) – мой тюльпан, «эв» (ev) – дом, «эвим» (evim) – мой дом].

Путая имя Карана, героиня оговаривается и словно говорит: «Мой Каран», собеседник замечает эту деталь и использует ее в качестве заигрывания.

Омер доброжелательно сказал:

– А я Омер. Приятно познакомиться, Эфляль.

Да мы уже знаем твое имя, дорогой.

Омер, в отличие от своего друга, держался более вежливо.

– Мне тоже очень приятно. Я, конечно, не хотела знакомиться при таких обстоятельствах, но так уж получилось, – приветливо ответила я.

– Ты только поправляйся, и потом мы снова как следует познакомимся, не переживай, – добавил он.

Омер с добротой посмотрел на меня. Его глаза слегка сузились, когда он улыбнулся; он показался мне очень милым.

– Ты сможешь поесть сама? – спросил Карам. Ой, то есть Каран.

Успокойся, Ляль.

Может, этот Каран думает, что я инвалид?

– Ха-ха, – ответила я.

Омер посмотрел на меня с пониманием:

– Ты пока ешь, а нам нужно обсудить кое-что с Караном. Но мы будем прямо за дверью. Если тебе что-то потребуется, только крикни.

– Хорошо, – кивнула я в ответ.

Тем временем я уже зачерпнула ложкой чечевичный суп. Оба молодых человека внимательно наблюдали за мной и, удостоверившись,

что я и правда справлюсь, вышли из палаты, прикрыв за собой дверь.

Суп был очень вкусным, а может, это я была слишком голодна. Мой желудок праздновал.

Тише ты, тебя же вырвет.

Я продолжала стремительно поглощать еду с мыслью, что «чему быть – того не миновать», вырвет так вырвет, как вдруг на тумбочке завибрировал телефон. Я повернулась на звук.

Должно быть, это телефон Карана. Сгорая от любопытства, я взглянула на экран и увидела, что звонил Ясин Гёркем. Мой брат. По телу пробежали мурашки. Ведь прямо сейчас я могла услышать родной голос, который скрасит чувство одиночества, поселившееся в груди. Сердце забилось так, словно было готово вот-вот выпрыгнуть наружу. Я протянула руку и бесцеремонно схватила телефон. Конечно, мне следовало позвать Омера и Карана в палату, но я не могла терпеть и в конце концов сама ответила на звонок.

Глава 2

Лекарство

Ноющая боль сковала ребра, когда воздух наполнил мои легкие; слова сорвались с губ прежде, чем собеседник на том конце успел хоть что-то сказать.

– Брат, – заплакала я, и горечь иголками впилась в мое тело.

– Эфляль, это ты?

Услышав тревожные нотки в его голосе, я ощутила тугой узел в груди. Его голос заполнил мою внутреннюю пустоту, и мне отчаянно захотелось, чтобы сейчас Ясин оказался здесь, со мной. Я была одна и чувствовала себя беспомощно. Мне недостаточно было просто слышать брата, я хотела держать его за руку.

– Да, это я, – ответила я, изо всех сил стараясь не плакать.

В трубке раздался прерывистый вздох.

– Как ты, моя Эфляль? Порадуй хорошими новостями. Как ты себя чувствуешь? Болит где-нибудь?

Болит, брат. Мое сердце болит.

Я прикрыла глаза ладонью.

– Я очень по тебе скучаю, – произнесла я и тут же начала плакать. Мне было трудно себя сдержать. Но из-за чего я плакала? Может, из-за того, что случилось с моей семьей, или из-за моей любви, или из-за моего брата – я не знала.

– Почему ты плачешь? Тебе больно? Или ты плачешь, потому что меня нет рядом? – Не дожидаясь моего ответа, он продолжил: – Я хотел быть рядом с тобой, но ты сама знаешь, сестренка, что я сейчас не в стране. Я вернусь в самое ближайшее время, обещаю тебе. Не нужно чувствовать себя одинокой. Я всегда с тобой. Не успеешь моргнуть, как я вскоре вернусь и буду рядом.

– Братик… я просто скучаю… – заикаясь от слез, произнесла я. – Но со мной все в порядке.

Это стало последней каплей. Я плакала из-за всего, что навалилось на меня в последнее время.

Я плакала, потому что была одинока, даже находясь среди людей. Потому что осталась сиротой, без отца и матери. Потому что двум незнакомцам пришлось спасать меня. Потому что на меня напали, а я даже не знала, кто это был. Я плакала из-за всей этой боли внутри, сокрушалась от лавины чувств, которые накрыли меня с головой.

– Сестричка, что бы ни случилось, не плачь, ты же понимаешь нашу ситуацию, – с грустью в голосе произнес Ясин.