Птица, лишенная голоса
Шрифт:
Соберись, тебе нельзя сдаваться.
Я тоже так думаю.
Понимая, что, если я еще хоть ненадолго останусь наедине со своими мыслями, мне станет еще хуже, я решила позвать моих новых знакомых обратно в палату. Кроме того, я все еще была голодна, хотя опустошила суп за считаные секунды. Только как мне их позвать?
Может, так: «Извините, можете подойти?»
Ты что, официанта подзываешь? Ну если зовешь, то закажи для нас два чая.
Или так: «Эй?»
Эй,
Я поняла, что еще не называла незнакомцев по имени. Поэтому сейчас мне было непривычно это делать. Может, мне просто закричать?
Ну конечно закричи. Когда они спросят, в чем дело, всегда можешь им сказать: «Я в беде, а вы мое лекарство».
Что в этом такого?
Да я откуда знаю?
Внезапно мне стало смешно от собственных мыслей. Сначала я просто тихо прыснула, а потом залилась громким смехом. Я представила выражения лиц Карана и Омера, если бы все-таки выбрала вариант закричать, и уже не могла остановиться.
Ну все, у нас поехала крыша.
Мой смех эхом прокатился по палате, и я схватилась одной рукой за живот, мышцы которого уже болели от хохота, и прикрывала второй рукой рот, чтобы заглушить смех. Мне было так смешно, что по щекам снова потекли слезы.
Ляль, ты слетела с катушек.
Интересно, сколько времени мне осталось, чтобы полностью сойти с ума?
Пока я смеялась, как лошадь, дверь открылась, и в палату вошли ошеломленные Каран и Омер.
Какой позор.
От их вида я рассмеялась еще громче, и они уставились на меня, словно говоря: «Мы так и знали, что она сумасшедшая». Должно быть, они силились понять, как девушка, которая плакала мгновение назад, начала истерически смеяться. Даже я до конца не могла осознать, что со мной происходило, так что мне было понятно их замешательство.
Все еще держась за живот, я ощутила, как от смеха свело мышцы на лице. Собственный смех, отражавшийся от стен палаты, провоцировал на новые приступы, и я оказалась в порочном круге. Меня разбирало от смеха потому, что я смеялась, и я смеялась оттого, что все никак не могла успокоиться.
Глядя на недоуменные лица моих новых знакомых, я продолжала хохотать, а затем, когда от смеха перехватило дыхание, выставила руку вперед и произнесла:
– Извините, кажется, у меня истерика.
Меня тут же стало медленно отпускать, но дыхания все еще не хватало. Каран и Омер с тревогой наблюдали за мной, и, когда мне наконец удалось успокоиться, я ощутила сильный стыд. Моя смена настроения явно произвела на них неизгладимое впечатление. Они, должно быть, решили, что действительно имеют дело с сумасшедшей.
Они не сильно ошиблись.
Ох, да ладно! Кто знает, как бы они себя вели, если бы испытали хоть десятую часть того, что пережила я? Я должна радоваться, что окончательно не тронулась умом.
Уж не знаю, сколько
– С тобой все в порядке?
В их голосах было столько волнения, что мне захотелось засмеяться снова, поэтому я с силой сжала губы. Очевидно, что с зашитой бровью и опухшим лицом я точно не выглядела так, будто у меня все хорошо. Они же предполагали, что я могу ответить только «нет, я не в порядке», но все равно задали мне вопрос. Я понимала, они просто хотели помочь.
А еще я знала, что рано или поздно все хорошее заканчивается, и в итоге я опять останусь одна, поэтому я ответила совсем противоположное:
– Я больше не нуждаюсь в вашей помощи.
Мы же понимали, что когда-нибудь они покинут нас? По-моему, понимали.
Лица обоих вытянулись. Кажется, они сильно удивились. Я почувствовала, что должна была объяснить:
– То есть я для вас сейчас лишь обуза. Если вы вызовете медсестру, дальше я смогу позаботиться о себе сама. Вы можете идти, я справлюсь.
Да, правда, их помощь была очень ценной, но я смущалась в их присутствии, а кроме того, совершенно их не знала. Такая реакция была вполне нормальна с моей стороны.
– Пожалуйста, перестань так говорить, – Каран произнес это таким тоном, что я сразу же пожалела о сказанном.
Но это же для их блага. За семь лет я научилась самостоятельно решать свои проблемы и могла сделать это и сейчас. Но если они действительно решили остаться, тогда пора бы им помогать мне как следует.
– Ладно, – ответила я, решив больше не колебаться. – Я смогла доесть суп, но все равно голодна. Могу я попросить, чтобы вы еще что-нибудь заказали? А еще мне нужно переодеться, потому что вся моя одежда в грязи. Моя машина припаркована рядом с вашим домом. Чемодан в багажнике. Сможете его принести?
В моем голосе было столько раздражения, словно я их за что-то упрекала. Но они сами вызвались быть моим лакеями.
Приказывай им, госпожа.
Карана, кажется, позабавил мой повелительный тон. Он кивнул:
– Хорошо.
Я надеялась, что его не задело, как я с ним говорила. Что нельзя было сказать об Омере, который вышел из палаты, не проронив ни слова. Может, он на меня разозлился?
Почему он должен на тебя злиться, Ляль? Скорее всего, он пошел искать то, что ты попросила.
Как только Омер ушел, Каран подошел к дивану и сел, решив, видимо, дождаться возвращения друга. Он достал из кармана телефон и начал пристально смотреть в экран. На меня он больше глаз не поднимал. Может, я и его разозлила?
Когда он таращился на тебя, ты спрашивала, почему он так делал, теперь он на тебя не смотрит, а ты опять недовольна.
Я отвернулась и легла на спину. Мне хотелось принять душ и лечь спать.
Ты не можешь спать, дорогая, ты должна бодрствовать двадцать четыре часа.