Птица-слава

Алексеев Сергей Петрович

– А если четверо - то получится восемь!

– А если восемь - то будет шестнадцать!

Заволновались в Басманах: а вдруг как мужики из Задкова прежде их создадут отряд?

– Давай возвращай драгуна!

– Сами желаем иметь отряд!

Вернулся в Басманы драгун. Извинились сельские жители.

– Не обижайся, любезный. Хотели тебя проверить, - схитрили крестьяне.
– Стоящий ли ты солдат.

Сразу же более двухсот мужиков дали своё согласие быть у него в отряде. Это стало началом.

Вскоре из всей округи свыше четырёх тысяч крестьян собралось под командованием Четвертакова.

Стал Четвертаков признанным командиром. Порядки в войске завёл военные: караулы, дежурства и даже учения. Следил строго, чтобы головы крестьяне держали высоко, животы не распускали.

– Да ты - что полковник, - смеются крестьяне. А сами довольны, что крепкой руки начальник.

– Что там полковник - сам генерал! Ваше превосходительство!

Жили крестьяне по-прежнему в деревнях и сёлах. Поднимались они по тревоге, когда возникала нужда...

Едет французский отряд по русской дороге. Обоз, но с большой охраной. Порох доставляют для армии. Кони пушку везут впереди. Это чтобы пугать крестьян, ну и себя, французов, конечно, подбадривать.

Звенят, гудят, переливаются на церковных звонницах колокола. То медью ударят, словно в набат, то трепетно, тонко зальются.

Приятно французам слушать.

Вот здесь отгремели. Ушли за бугор - там тоже деревня и церковь. Подхватились и слева и справа.

Идёт от села к селу перезвон. Эка приятные звуки...

Продолжают французы свой путь. Слушают звонную прелесть.

Идут и не знают того, что это не просто звон - это голос для них прощальный, погребальный, выходит, звон.

Четвертаков использовал церковные перезвоны, как сигналы для своих отрядов. Это не только сигналы тревоги. В каждом переливе свои команды. Слушай внимательно - будешь знать, куда идти и где собираться.

Продолжают французы свой путь. А в это время из разных окрестных сёл выходят уже отряды. Приказ - собраться сегодня им у ручья, у Егорьевской балки.

Подошли французы к ручью - крестьяне со всех сторон. Несметно. Черно от кафтанов. Конный виден в крестьянских рядах - наверно, начальник.

Скомандовал конный. Бросилось воинство на французский обоз. Растерялись солдаты, что были с пушкой, - куда же палить, в какую же сторону! Всюду крестьяне. Стрельнули в конного, в старшего. Да, к счастью, того, перелёт.

Выстрел был первый, он же последний. Не успели французы сунуть новый заряд. Ноги крестьянские быстры, руки проворны и очень цепки. Пушка, обоз и солдаты - всё через минуту в крестьянских руках.

Возвращаются партизаны с отважного дела домой. Едет на коне верхом солдат Четвертаков, Ермолай... как там тебя по батюшке? Эх, можно, пожалуй, без батюшки... Ермолай Четвертаков - генерал крестьянский. Ваше солдатское превосходительство!

ВАСИЛИСА

КОЖИНА

Баба есть баба. Впрочем, не всякая.

Василиса Кожина была женой деревенского старосты. По-бабьи она проворная. В избе чисто, дети накормлены, скотина в хлеву в довольствии.

Да не только этим Кожина славилась. Муж у неё хоть и староста, да то ли с ленцой, то ли просто не очень проворный мужик. Вот и сложилось так, что по всяким делам крестьяне ходили не к старосте, а к жёнке ленивого Кожина.

Оказалась старостиха первой в селе фигурой.

Баба она дородная, баба она степенная. И посмотреть на такую приятно, и услышать умный совет.

В общем, довольны крестьяне. Жаль, что женщин в старосты не избирают.

И вот накатилась война с французами.

Бегут к Василисе крестьяне:

– Как же нам быть?

– Бить нежданных, непрошеных, - отвечает им Кожина.

Смотрят мужики на неё недоверчиво. Не шутит ли баба?

– Что же мы - войско?

– А где ружья?

– Где сабли?

Короче, впервые совет Василисы был для крестьян ничто. Посмеялись, и только.

Тогда собрала Василиса баб помоложе. Создался женский отряд. Без ружей, без сабель. Вилы, простые рогатины - вот всё, чем богаты бабы.

Уходят крестьянки в соседний лес. Смеются крестьяне:

– Аники-воины!

– Бонапарту схватите в плен!

Впустую, конечно, ходили вначале по лесу бабы. Но вот наступил день, когда поймали они француза. Тянут трофей в село.

Глянули мужики, так и ахнули. Ходят вокруг француза, смотрят, не верят своим глазам:

– Гляди, настоящий!

– С усами!

– И сабля, смотри, была. И ружьё!

Висит оно теперь на плече у Кожиной. Сабля у рыжей молодки в руках.

Торжествуют сельские женщины:

– Ага!

– Не верили!

– Вот вам мужская работа!

– Ну, посмотрели?
– спросила Кожина.
– Теперь собирайтесь, очередь, значит, ваша.

– Подумаешь - раз повезло!

– Скопом штуку одну споймали.

– Ну меньше, ну больше одним - французская армия от этого, что ли, убавится?!

– Дурни!
– ругнулась Кожина.

После первой удачи дело у женщин пошло успешнее. Второй, третий, четвёртый француз попался.

Ружьишками женщины обзавелись. Василиса Кожина ходит теперь в шинели. Сабля гусарская сбоку висит.

Отводят женщины пленных в уездный город Сычёвку. Слава о них гремит.

Задумались теперь мужики. Завидно им, глядя на женщин.

– Эх, зря мы тогда не поверили!

– И нам бы теперь почёт.

Пересилили они мужское своё упрямство. Стали являться к Кожиной, проситься в отряд.

– Ну что же, надо подумать, - отвечает с улыбкой им Кожина.
– Тут как присудит наш бабий сход.