Птица Зу
Шрифт:
— Хочешь перчику?
— Не, меня на острое не тянет.
В тупичке около столовой на камнях мостовой стоит белое пластмассовое ведро. Рядом две девушки, одна в светло-синем платье, другая в бледно-красном. Девушки улыбаются, а вокруг дома из ноздреватого камня. Он не слышит, наклоняется к ней: "Платок?.." — она кивает. И, наконец, метро, нервы, напряжение, ненависть. Толстая, до неприличия молодая с крепеньким. Большие ляжки, густо растущие волосы, макушка, челка на лоб стриженная — не проглядеть. Капли дождя на проводах. Крыши, лужи. Ярко-желтое колесико от пирамиды. На путях гравий цвета темного шоколада. Торжественные вагоны дальнего следования. Круглые часы, комфорт, станция.
— Ты что там… дождь нюхаешь?
— Дай платок… (Одними губами).
При дорогах на выбитых местах растет мелкая упорная травка, осенью ее листья желтеют, краснеют, сохнут — совсем, как листья больших деревьев. Носил воду для бани и каждый раз, когда шел обратно с полным
Если мороз, имей все, что связано с морозом: солнце, низкое, но ярко-желтое и звучащее; опушенные снегом деревья, ветки и кусты; бодрое настроение и полную тишину вокруг и в себе. Когда -30 и выше, бесполезно описывать дни, они сияют вне тебя, недоступные, непреодолимые пониманием. Даже тишина стоит, как скала, — не пробиться! Когда случайно взглядываю, ни разу не понравилась, только в Новый Год жалко стало до слез, и решил навсегда — ни за что! Рано или поздно все уйдут, надо начинать надеяться. На небе мифические, средневековые просветы не до конца. Сегодня утром собрал на посудной полке трупики замерзших тараканов, положил на тарелку, отнес в баню и поставил на электроплитку — через минуту зашевелились. Вот, это да!
Сгорело лето. Стоит темно-зеленый и коричневый август, двадцать второе число. На даче по краям асфальтированных дорожек высохла и совсем оголилась дикая малина. Ягод очень мало, идешь по такой дорожке, укрытый тенью от больших сероватых елей, и жалеешь бедные кусты. (Двумя пальцами снимаю пупырчатую шапочку с мохнатого стерженька, давится, течет на ладонь, бросаю, вытираю руку о штаны, иду дальше.) Когда все только начиналось, мне нравилась ее манера, но шло время, и я все чаще задумывался. Так прошло два года. Мы шли рядом и молчали, хотелось слез, мольбы, жалких просьб и упреков. Лезвием бритвы я день за днем отрезал кусочки. Исподлобья, коротко она взглядывала на меня и тут же отводила глаза. Я не помню, почему мы решили поехать на дачу. Когда пили кофе на вокзале, рядом стояла урна, полная бумажных стаканчиков. Потом была электричка. Я стоял у окна, смотрел на стекло, залитое дождем, и ни о чем не думал. Она читала. Напротив некрасивая бледная девушка сидела на коленях у мужа. Девушка все время ласкалась к мужу, ее узкие губы натянулись и стали еще уже от холода. Металлические хромированные детальки оконной рамы вселяли кое-какую надежду. При дневном свете кожа была совсем не такой нежной, как показалось в метро. Время от времени она поднимала глаза от книги и кивала мне. Я кивал в ответ. Лес встретил нас тяжелой сыростью. Минут десять мы шли между деревьев, стуча каблуками по мокрым корням. На даче тоже было сыро, но не так угрюмо. Дом, скамейка, блестящий от воды резиновый мяч — все одичало без людей. Я присел на мокрую ступеньку и закурил, она ходила по саду и трогала жирные ягоды черноплодки. В примятой дождем траве лежали яблоки. Потом она сидела на корточках у растопленной печки, были еще какие-то мелкие события: рефлектор, рисунок с обнаженной женщиной на стене, длинный разговор, я одеваюсь, задеваю столик у кровати, падает баночка с перцем, горошины попадают в отвороты брюк и сыпятся, скачут по деревянной лестнице, когда я спускаюсь вниз. Толстая девочка играет с бабушкой и все толкает ее на рельсы. Старушка смеется. Гаснущий свет, тяжелая сумка с яблоками. Остаток пути иду пешком. Дорожка кончается, солнце освещает куст малины, ягоду. Кроме меня, мало кто знает эту тропинку, поэтому именно на мое лицо липнет свежая паутина с веток. Я протягиваю руку вперед, разрубаю тонкие нити. Позади, на сухой золотисто-рыжей сосне стучит дятел.
Снег весь, как будто сдулся, одна мятая шкурка лежит на поверхности, и сильнее зачернели кусты. Я все думаю и думаю об одном и том же. Что происходит? Рубеж или конец? С крыши валятся сосульки, куски льда. Предельная ясность, точность в описаниях, легкий снежок по всей поверхности, будто бязевый платок накинули на плечи. Я видел, как падал этот снежок: в полной тишине, ночью, только внизу в овраге кто-то стонал и стонал. Утром видел хорька: быстрый, беленький — маленькая куница! В черных вельветовых тапочках. Я лежал на полу, закрыв глаза, и думал, что умер. На бумаге валялись огрызки колбасы. Я встал и быстро все съел. Метель. Вчера вечером надолго выключали свет, все развлечения кончились, остался с самим собой. Такая грусть накатила и жажда дикая, хоть поезжай в город и прямо на улице начинай знакомиться. Ночью лежал в кровати и все трогал свое тело. Не ходят автобусы, пенсию в деревню привозил фактор и завяз, его вытаскивал другой, большой трактор. Не пойму, действительно, не с кем работать, или я привередничаю, и расшвырял всех людей? Жена просит из погреба обогреватель повесить в тамбур, а то морковка зацвела. Ночью приходил кот, я не услышал, только утром
Мальчик поднял с земли лыжную палку с острым наконечником и бросил мне в спину. Палка не долетела и попала в ногу. Я застонал и схватился за больное место. Медленно капала вода из крана. Я скинул тапочек и почесал подошву о ножку стула. Дети говорят, что на реке уже опасно, можно провалиться — идешь по насту, он тоже не держит. Несчастный человек, все старается жить хорошо, лучше всех! Сегодня солнце это туманность, атмосферное явление, а не просто свет в окошке. За ним молча наблюдают деревья. Три дня назад кто-то снял у нас сети, а на той стороне мы нашли капканы на ондатр, сняли и выбросили в прорубь. Над полем совсем разлилось синее. Быстро несутся клочковатые тучки, только около леса тормозят и сбиваются в косматые груды. Много памятников. Пришел кот из деревни и кричит дурным голосом. С грядки собираем первую петрушку — совсем мелочь. Я люблю серый цвет. И одежда у меня вся серая. В комнате тоже: серые шторы, серый диван. Я не люблю праздники. Все праздники я провожу, запершись у себя в комнате. По потолку и по стене ползают лучи, опять становится темно, снова лучи. Старею, что ли? Нельзя понять. Спокойно сплю, и снится, что лежу на сером диване в серой своей комнате, и мне хорошо. А во втором сонном сне вижу, что тоже лежу на диване под серым одеялом, и мне тоже хорошо. От этого я сплю лучше в два раза. На левом боку у меня вмятина, я владею тремя иностранными языками со словарем, я уже очень старый, лет под триста, как ворон. Если я не сплю, у меня бывают усталые глаза. Я встаю с дивана, сажусь на корточки и закуриваю папиросу. Вдыхая в себя дым, быстро-быстро шлепаю губами, как будто хочу что-то сказать, потом передумываю, складываю губы трубочкой и аккуратно дым выпускаю. Если склонить голову набок, лысина тускло блестит в свете луны. Утром я опаздываю. Редкие прохожие задирают головы вверх и видят освещенное окно моей кухни. Хорошо видно комету — широкий хвост, и совсем близко. Облака в несколько этажей. Впервые в этом году видел лягушку.
Железные колпачки на трех гнутых ножках, сгнившая скамейка, молодое дерево, белый дым и розовое небо. Снег клочками лежал на домах. Толстыми кусками. Ветра не было. Никто не заметил, как я вошел во двор. В прошлом году в это время я уже купался. Мучаю, но иногда удается; редко, но все чаще. Когда первый раз завтракали, вел себя хорошо. Почему так? Мух, комаров, ос почти совсем нет, а земляника распустилась. Сегодня, правда, не пошел; тяжело, но правильно. Все, что казалось неудачами, мало. Бегут большие быстрые облака, у всех померзли помидоры. Огурцы, редис, редька, репа — все так. Тихо, никого, только трава растет. После обеда несильная гроза и дождь. Появились крупные шершни.
— Он приходил ко мне, я его не взял. Обычно мы обедаем в пирожковой, буфетчица оказалась его матерью. Я решил, что знакомство будет полезно. Бросили жребий — кому достанется. Достался мне.
— Хорошо бы сейчас молодым стать.
— Молодым не станешь, прошло время.
Постепенно теряется восторг, надоели встречи, ничего не хочу, пойду, посижу в ресторане. Смешно, но, кажется, сегодня начинаю. Причины? Чисто внешние. Замечаю в себе все больше неодолимую лень. Воскресенье — удобный день. Я этого не ощущаю целиком, сидя на балконе. Завтра проверим только то, что пригодится: смутное чувство. Главное — трудности. Час для себя, выходной, среда, один день в неделю, по желанию, сразу же, придя домой, после работы, по субботам и воскресеньям, желательно утром, как встанешь, но можно и в другое время, кроме выходных.
— Стакан вина!
— Есть!
Вопросы:
1. вы откуда?
2. что вы делаете дома?
3. как вступили в отряд?
Ответы:
"Ягодка" в детском саду. Экзамены по праздникам. Сказочные герои. Спектакли. Смена. Агитбригада. Автородео. Знамена. Грудные дети. Пни ногой яблоко. Удариться о кромку асфальта. Описать сверкающую дугу. Покатиться по тропинке. Трава.
Какая-то другая часть мозга…
Опять драчливые мысли: отомстить, встать в полный рост. Котятки все лезут и лезут, кошка лижет их, урчит от удовольствия, кот равнодушен. Как будто не было и не будет больше жарко никогда. Ищу в голове какую-нибудь примету, но не могу — ускользает. От сырости сгнила и сломалась жердь околицы. Щупал лоб, не заболел ли? Рука наткнулась на костистость надбровных дуг, неразвитость узкого лба — о, ужас! В панике убежал к себе. Как поделить эти вещи? Где точка слияния? Начинаю снова и снова, тысячи раз закладываю стереотип. Облака крупные клубящиеся: вялость, но все равно хочется. Кабачки на огороде; как в джунглях, сочные правы; по краям у леса тяжело до желтого. Вода в реке все холоднее и холоднее, ночью много росы, все зреет, растет, поднимается, а я застрял на месте. Не живу, а пережидаю время в дружбе с одним собой.