Птицелов
Шрифт:
— Кто же тогда?
— Сын Артеньи, конечно.
Лукас посмотрел на него с удивлением.
— У герцогини есть сын?
— Сейчас она на седьмом месяце беременности. Судя по косвенным признакам, ждёт мальчика. Он сядет на трон, но сама Артенья будет либо казнена, либо сослана в монастырь. Нет никакой возможности сделать её регентом при сыне, потому что она подняла мятеж против своего брата, законного властителя Хандл-Тера и ставленника Единого на этой земле. Такие грехи не смываются. Ни один из Советов никогда
— Вы высоко нацелились, да, Дерек? — негромко спросил Лукас. Он не ждал правдивого ответа на этот вопрос, да и вовсе никакого ответа не ждал. Но он знал, что Дерек поймёт его, и этого было довольно. В конце концов, именно эта возможность с полуслова понимать мысли и цели друг друга создавала между ними связь, которая не прервалась даже с прекращением дружбы.
Дерек промолчал, и Лукас подумал: знать бы, во что превратится орден патрицианцев через десяток лет… хотя, впрочем, наверное, не знать этого — спокойнее.
— Ну и как на всё это смотрит Алектио? — как ни в чём не бывало поинтересовался Лукас, так, будто не было его вопроса и молчания Дерека в ответ.
Тот охотно согласился возобновить игру:
— Именно это мы сейчас и пытаемся выяснить. Вполне вероятно, что это он, а не Ольвен стоит за смертью короля. Возможно, угроза для жизни Артеньи стала слишком серьёзной, и он решил ускорить события, хотя это для него и нехарактерно… Но он не знает, что герцогиня ждёт ребёнка. Наследника.
— Если бы знал, убил бы её первой, — закончил за него Лукас.
— Именно. И теперь убьёт непременно — у него пропали все причины не делать этого. В случае смерти герцогини Алектио останется единственным живым Артенитом, наиболее близким к трону. Но поскольку король убит так…
— Топорно, — подсказал Лукас. Дерек скривился.
— Это я и хотел сказать. Алектио куда как выгоднее не убивать Мессеру, а добиться её публичного отречения. Две смерти королевских особ подряд, ещё и подозрительно выглядящие, могут вызвать в Общинах бунт. А мы сейчас к нему не готовы — после осенней кампании казармы, да и казна, полупусты…
— Никак не могу понять, на чьей ты стороне.
— Я на стороне ордена, Лукас. Разве это не очевидно?
Лукас коротко улыбнулся.
— Хорошо. Но тогда на чьей стороне орден? Помнится, прежде вы поддерживали графа…
— До тех пор, пока он не стал вести себя как последний дурак. Я говорил, что Хандл-Теру сейчас не нужен железный кулак, но и обмякшая от золотушницы клешня ему тоже без надобности.
Лукас предпочёл оставить это замечание без комментария, но про себя подумал, что смещение короля-импотента ради короля-наркомана — и впрямь спорное решение.
— И теперь в любом случае нам нужна Артенья, — Дерек вздохнул и прямо посмотрел на Лукаса. — Живая. Невредимая. Беременная, либо
Лукас сухо усмехнулся.
— Вот смеху-то будет, если Артенья родит девочку.
Дерек посмотрел на него без выражения.
— Это будет патовая ситуация. Тогда, видимо, произойдёт смена династий, а это означает гражданскую войну. Стодневный Хаос покажется нам всем праздничной ярмаркой. И тебе тоже, Лукас.
— Помилуй, я-то тут при чём? — улыбнулся тот. Дерек раздражённо бросил:
— Это ты мне скажи. Я так спешил вытащить тебя из Королевской Башни, что не разобрался толком, какого беса ты там оказался. Тебя считают причастным к убийству короля, так что сейчас, пожалуй, лучшее время и место для исповеди.
— Я исповедался меньше месяца назад. Тебе лично, — запротестовал Лукас.
Дерек шутку не воспринял.
— Ты наверняка знаешь, почему тебя арестовали.
«О да, я знаю… ещё бы мне не знать, мать твою, хитрый ты лис. Это ты отдал приказ, но обставил всё так ловко, и теперь так умело строишь невинность, что уличить тебя нет никакой возможности. Теперь я должен быть тебе благодарен за спасение, ещё и терзаться чувством вины от того, что пытался сбежать из города… и ещё я должен доказать самому себе, что там, в Башне, просто поддался панике — или, напротив, слишком усиленно пытался ей не поддаться, чтобы думать о чём-либо ещё. Как ни крути, ты загнал меня в угол, Дерек, я теперь сделаю всё, что тебе нужно, потому что это нужно и мне самому».
— Ты куда лучший Птицелов, чем я, — сказал Лукас.
— Не уходи от ответа.
И он не стал.
— Я знаю, что в этом деле замешана Селест. И ты это, кстати, тоже знаешь. Так зачем спрашиваешь?
— Селест из Наворна? — переспросил Дерек так, будто не слышал уже сегодня от Лукаса её имени. — Какое отношение ты к ней имеешь?
— Проклятье, Дерек, я с ней сплю. Давно ли и как часто, ты наверняка знаешь лучше, чем я сам, потому что иногда я бываю пьян и теряю ощущение реальности.
Дерек не стал разыгрывать удивление (это было бы просто пошло), но и не кивнул в ответ.
— Так… и они предположили, что она посвящала тебя в детали. Что ж, вполне возможно, — он хмыкнул, будто подтверждая какую-то собственную мысль. Лукас подумал, что самое время спросить прямо:
— А она-то как в это ввязалась?
— Ты правда не знаешь? Она фактически организовала всё дело. Дурманящее зелье для короля, егерь, прокладывавший маршрут охоты тем утром, конюший, подрезавший подпругу… Она выступала своего рода координатором и, надо сказать, справилась неплохо.