Птицелов
Шрифт:
Дочь Лукаса, снова подумал Марвин. Сперва его женщина — вернее, одна из множества его женщин, — теперь ещё вот это. Судьба определённо слала ему один подарок за другим, а он по-прежнему не знал, что с этими подарками делать. Убить девчонку?.. Но неужели Лукас не понимал, что ему захочется это сделать, когда подсылал её к нему? Или…
Или неужели — понимал?
— И часто он просит тебя о таких… услугах?
— Бывает. Не то чтобы часто, нет… Иногда. И я всегда делаю, как он просит. Мне это нетрудно, я же воин.
— Да какой ты к Ледорубу воин, — сказал
Рысь зло зыркнула на него исподлобья и стала хмуро оправлять одежду, сбившуюся во время драки. Марвин посмотрел на неподвижное тело в снегу.
— Ты знаешь, кто это был? — проследив его взгляд, спросила Рысь.
Он покачал головой.
— Вот как здорово, — протянула она. — Тебя то и дело хотят укокошить, а ты ни сном ни духом.
— То и дело? — обернулся к ней Марвин.
— Это второй раз уже. Я ж говорю, Лукас был прав…
— Хватит о нём, — сказал Марвин и мысленно добавил: пока что. — Ты сказала, что меня хотели убить дважды. Когда был первый раз?
— Вскоре после того, как я выехала за тобой из Уоттерино. Ещё перед тем, как мы познакомились.
— До гайнели?
— Ага.
«Значит, ты спасала меня трижды», — подумал Марвин. Лукас определил свою незаконную и, судя по всему, не слишком любимую дочь мне в телохранители, и она неплохо справлялась с задачей. Вот знать бы только, что было в голове у этого ублюдка, когда он делал это… когда он рисковал ею, чтоб защитить меня. И знал ведь, что защита мне понадобится. Марвину было стыдно признавать, но без этой девчонки он и впрямь уже был бы трижды мёртв.
— Так у тебя не было никакого своего дела в Мекмиллене.
— Нет. Только ты.
— И ты ждала, пока я уеду оттуда, и снова потащилась за мной… и это несмотря на то, что я тебя вырубил. Ты же знала, что я всё понял.
Она кивнула.
— Проклятье, Рысь, я же и правда мог тебя убить. И всё ещё могу. Я ненавижу твоего отца.
Она посмотрела на него с удивлением, словно не понимала, как такое может быть. Марвин тяжело вздохнул и проговорил:
— И что, ты собираешься так вот идти за мной и дальше?
— Я обещала ему.
— Что будешь за мной тащиться, пока не сдохнешь?
— Пока ты не вернёшься.
— А если я не вернусь?
— Вот тогда и буду думать.
Марвин покачал головой. Здесь было что-то, чего он не мог понять.
— Рысь, я отправляюсь в форт, где скрывается герцогиня Пальмеронская. Я должен буду попытаться её убить…
— Чушь какая! — возмутила Рысь.
— Это приказ моего короля.
Она смолчала. Марвин настойчиво продолжал:
— Я должен выполнять приказ, каким бы он ни был. Я буду выполнять этот приказ, бес задери, даже если по ходу дела сдохну сам. Я привык думать, что так правильно. Так что тебе не надо за мной больше идти.
— Напротив, — возразила Рысь, — очень даже надо. Если ты и дальше собираешься так же глупо рисковать собой на каждом шагу, я должна…
— Ну ты-то кому должна? Лукас ведь тебе не король!
— Но я дала ему слово, как и ты — своему
«Верна», — эхом прозвучало в мыслях Марвина. А был ли сам он верен своему отцу? Своей семье? Своей невесте? Кому он был верен, кроме своей стервозной королевы и безвольного короля? Единый знает почему, Рысь и впрямь любит своего отца, Лукаса из Джейдри, человека, который вольно или невольно искалечил Марвину жизнь. Она любит его, и этой любви она верна. А Марвину этого не понять, и кто он такой, чтобы её осуждать? Пусть судит Единый, это его дело.
— Рысь, не надо, — попросил он. — Я понимаю, что ты делаешь… то есть… проклятье, я совсем этого не понимаю. Но ты попробуй понять: я так не могу. То, что тебе приказал Лукас… это унижает меня. Даже если ты действительно… помогла мне. Я не смогу этого долго терпеть, — сказав это, Марвин слегка покачнулся. Глаза Рыси удивлённо расширились, она подхватила его — и тихо вскрикнула, ощутив на руке кровь.
— Да ты же ранен!
— Разве? — он и сам не заметил. Чувствовал слабость, но думал, это от усталости и холода, и ещё от изумления — слишком много всего за такой короткий срок. Но у него действительно была распорота рука, и вытекло уже довольно много крови.
— Грёбаный ваш север, — проворчал Марвин. — Тут будто сама земля хочет моей смерти.
— Наверное, так и есть. Здешние духи не любят южан, — без улыбки отозвалась Рысь. — Там за пригорком хутор, пойдём, тебя нужно перевязать.
— Нет уж, сама иди, — огрызнулся Марвин. — Был я там уже. Это хутор язычников, тебе под стать. Вали давай, тебе они будут рады.
— Да тебя же нельзя одного оставлять. Ты истечёшь кровью, замёрзнешь, да и вдруг этот человек был не один?
Она, кажется, сама не понимала, что говорит, и как говорит, и до чего же сейчас похожа на своего отца. Единый, теперь каждый её жест, каждый взгляд напоминал Марвину Лукаса. И долго он этого выдерживать не сможет.
— Рысь, — сказал он, — если ты останешься, я убью тебя. Если ты попадёшься мне на глаза снова, я убью тебя. Если ты ещё раз заговоришь, как твой отец, я вырву тебе глотку живьём, вырежу сердце и отнесу ему. Тогда, может, он сочтёт твою жертву достаточной и наконец тебя полюбит.
Она смотрела на него, распахнув глаза так широко, как это обычно делают совсем маленькие девочки. Потом прошептала: «Ну и сдохни здесь, мне всё равно», — и уже через несколько мгновений оказалась в седле. Марвин смотрел, как она скачет вверх по холму, туда, где в пасмурное небо поднимался дым.
Когда тёмная фигурка всадницы скрылась за холмом, он снова сел на землю. Надо было развести костёр, у Марвина оставалось ещё много хвороста, но у него не было сил. Он кое-как перетянул рану, ворча про себя и проклиная древних духов северных земель, а потом лёг, подложив под голову седельную суму, и стал смотреть в небо.
Он лежал так, почти не чувствуя холода и понемногу начиная дремать, когда со стороны хутора донёсся далёкий, еле слышный крик. И, даже не напрягая слух, Марвин знал, что это кричит Рысь.