Птицелов
Шрифт:
Коуди направился к входной двери нарочито медленной походкой, выпрямив спину. В подпитии он всегда вел себя излишне театрально и был особенно симпатичен и забавен. Федра радостно улыбалась ему-он приехал вовремя, именно такой друг нужен был ей сейчас, чтобы разогнать плохое настроение. Она открыла дверь и весело воскликнула:
— Привет, Билл!
— Неужели вы ждали меня, леди? — Билл поскреб эспаньолку.
— Ну, полно тебе дурачиться, заходи! Если ты хотел заявиться неожиданно, оставил бы коня в переулке!
Билл
— Да, тебе не откажешь в чувстве юмора, Федра! Я всегда ценил в тебе это!
— Да ладно уж, проходи, старый мошенник! — смеялась Федра.
— Какой роскошный дом! — сказал он, переступая порог. — Теперь ты обитаешь в солидном и внушительном жилище.
Он бросил шляпу на софу и расположился в кресле у камина.
— Тебе солидность и внушительность быстро наскучили бы, Билл.
— О нет, не наскучили бы, если бы ты всегда была рядом.
Федра польщенно улыбнулась, хотя знала, что Коуди щедр на комплименты привлекательным женщинам.
— Думаю, твоей жене не понравились бы такие комплименты, хотя они и адресованы старой знакомой.
— О, Луизе многое не нравится, — небрежно отмахнулся Коуди. — Поэтому я не взял ее с собой на Выставку, она осталась в Рочестере.
Костюм его был эффектен — куртка из отбеленной оленьей кожи, расшитая разноцветным бисером. Как подлинный дамский угодник, Коуди всегда следил за своим нарядом. Повадки повесы он сохранил и после женитьбы.
— Ну, чем тебя угостить — чаем? — Федра видела, что Коуди уже набрал свою норму выпивки, а ему еще предстояли два вечерних представления.
— Ох, нет, чего-нибудь покрепче!
— Виски? — Федра решила, что он сам знает свои возможности.
Он кивнул.
Она налила ему стакан виски, и себе — рюмочку бренди, чтобы поддержать компанию. Потом уселась в кресле рядом с Коуди, и он сразу начал свои байки:
— Я тебе рассказывал, как в молодости справился с грабителями?
— Ну, ну, рассказывай!
— Однажды я был кучером дилижанса, трое пассажиров сразу показались мне подозрительными. А я вез с собой сундучок с деньгами, под сиденьем. Что же я делаю? Останавливаю дилижанс посреди дороги и прошу мошенников достать мне веревку, спрятанную под сиденьем. Пока они ее доставали, я направил на них пистолет. Они подняли руки, и я велел одному из них связать другим руки, а этому связал сам. И выпустил их из кареты, им пришлось идти пешком, а я деньги доставил, куда надо.
Федра весело рассмеялась:
— Неужели они так и побрели пешком по дороге?
Открылась входная дверь, и вошла Орелия. Она приветливо улыбнулась Коуди, но Федра заметила, что племянница чем-то расстроена.
— Не следовал ли снова за тобой этот ужасный человек?
— О ком это вы? — удивленно спросил Коуди.
Федра рассказала ему о преследователе
— Значит, какой-то мужчина увязался за вами? Когда? Один раз или несколько?
— Один раз, — ответила Орелия. — Нет, еще вчера ночью. Какая-то карета ехала за нами… до нашего дома.
— И вчера? Ты мне об этом не рассказывала, — расстроилась Федра. «А сегодня утром племянница отказывалась ехать к Шериданам в карете. Какая она неразумная!»
— Ты же забыла, — встревоженно рассказывала Федра, — был еще один случай. Этот преследователь — а Орелия узнала его фигуру, — бродил по нашему саду. Она увидела его из окна, а потом мы нашли его следы под деревом.
— Как?! — загремел Коуди. — Да я застрелю этого мерзавца! — Он отвернул полу кожаной куртки — к поясу был прикреплен пистолет.
— Успокойся, Билл! — призвала Федра. — Ведь это было не сегодня.
Коуди снова уселся в кресло у камина, после некоторых раздумий он обратился к Орелии:
— Леди, вам надо научиться стрелять! Я достану для вас маленький пистолет и сам обучу стрельбе.
— Но я не люблю оружия. Стрелять — мужское дело.
— А если рядом с вами нет мужчины, который может защитить вас? Нет, это не годится. Вы должны научиться стрелять.
— Я не могу.
— Вы знаете, как я люблю Федру. А она будет вконец расстроена, если с ее любимой племянницей что-нибудь случится. Маленький пистолет поместится в вашей сумочке. Сегодня же велю Малышке раздобыть такой для вас…
— Кто это — Малышка?
— Да Энни Окли, конечно. Вот вам пример: женщина, которая может постоять за себя.
— Ну, так как она, я стрелять не научусь, — улыбнулась Орелия.
— И не надо. Грудь мужчины — цель покрупнее, чем кончик сигары или карта, подброшенная в воздух.
Орелия побледнела, и Федре тоже стало нехорошо, когда она представила себе, что ее любимая племянница в упор стреляет в человека. Но еще страшнее было представить Орелию в руках насильника-маньяка.
— По-моему, ты должна согласиться на предложение Билла, дорогая, — решительно сказала Федра.
— Хорошо, я согласна.
— Спасибо, моя милая, ты сняла тяжесть с моей души. Когда ты начнешь ее учить стрельбе, Билл?
— Сегодня у меня два представления. Значит, завтра утром.
— Спасибо, спасибо, Билл.
Если бы кто-то так же легко разрешил ее проблемы с Сином, Федра была бы самой счастливой женщиной!
Это было совсем просто…
Никаких затруднений…
Он посадил ее, одурманенную подмешанными в вино лауданумом и беладонной, в карету и отвез к себе домой. Она не сопротивлялась, и не потому, что доверяла ему, а потому, что ей приятно было слышать итальянскую речь из его уст, — ведь она была так одинока здесь, в Америке.