Птичий короб
Шрифт:
Голос у него звучит грубовато, даже зло.
– Вот ведь, двое на реке встретились, – не унимается мужчина. – Четверо, если считать малышей. Они-то не виноваты в том, как вы их растите. Мне одному хватает пороху смотреть на мир. А вы живете в страхе, вы боитесь постоянно, то больше, то меньше.
Теперь голос доносится из другого места. «Наверное, в нос лодки перебрался», – думает Мэлори. Ей бы только протиснуться мимо него. Ей бы только уплыть подальше от брошенного утром дома.
– Только представьте себе, я их видел! – Голос мужчины звучит пугающе близко.
Мэлори
Мужчина смеется.
– Они вовсе не ужасные, мисс.
Мэлори снова отталкивается от берега, отчаянно молотит веслом, ищет что-нибудь твердое, а попадаются корни и ветки. Ил.
«Сейчас он сойдет с ума, – думает Мэлори. – И на всех нас набросится».
– Куда вы направляетесь? – орет мужчина. – Будете вопить каждый раз, когда ветка хрустнет?
Мэлори не удается оттолкнуть лодку от берега.
– Не снимайте повязки! – кричит она детям.
Мужчина якобы видел тварь. Где? Когда?
– По-вашему, я свихнулся, да?
Наконец весло упирается в твердую землю. Мэлори, кряхтя, отталкивается. Лодка двигается. Мэлори думает, что прорвется, потом с силой врезается в лодку незнакомца и визжит.
«Он заманил тебя в ловушку».
Неужели он сорвет с них повязки?
– Эй, кто здесь ненормальный? На себя взгляните! Двое встречаются на реке…
Мэлори раскачивается взад-вперед. За лодкой она чувствует брешь, неверную тень шанса.
– …один смотрит на небеса…
Мэлори ощущает, как весло вонзается в землю.
– …другой управляет лодкой с завязанными глазами.
Лодка почти протиснулась.
– Вот я и спрашиваю себя…
– Ну, давай! – кричит Мэлори.
– …кто здесь свихнулся?
Мужчина хохочет. Кажется, что его смех улетает на небеса, о которых он говорил. Мэлори хочется спросить, где он видел тварь, но она не спрашивает.
– Оставьте нас в покое! – кричит она.
Мэлори работает веслами так, что в лодку попадает холодная речная вода. Девочка взвизгивает. «Спроси, где он видел тварей», – беззвучно говорит себе Мэлори. Вдруг безумие его еще не одолело? Вдруг у этого мужчины оно развивается медленнее? Вдруг он совершит еще один добродетельный поступок, прежде чем окончательно утратить связь с реальностью?
Лодка вырывается из тисков.
Том однажды сказал, что каждый теряет рассудок по-своему. Мол, сумасшедший безумнее уже не станет, а здравомыслящий теряет рассудок не в одночасье.
– Откройте глаза, Христа ради! – вопит мужчина.
Голос изменился и теперь звучит, как у пьяного.
– Не убегайте, мисс! Откройте глаза! – умоляет он.
– Не слушайте его! – орет Мэлори.
Мальчик прижался к ней. Девочка хнычет у нее за спиной. Саму Мэлори колотит.
– Дети, ваша мама сошла с ума. Снимайте повязки!
Мужчина вдруг начинает выть и клохтать. Звуки такие, будто в горле у него что-то умерло. Сколько времени осталось до того, как он задушит себя веревкой или сунет голову в гребной винт лодочного мотора?
Мэлори гребет изо всех сил. Повязка у нее сидит недостаточно туго.
«То, что он видел, близко. То, что он
– Не снимайте повязки! – снова кричит Мэлори и гребет мимо лодки незнакомца. – Вам ясно? Отвечайте!
– Да, мама, – говорит Мальчик.
– Да, – вторит ему Девочка.
Мужчина снова воет, но он уже дальше от лодки Мэлори. Кажется, он хочет крикнуть, но забыл как.
Когда их лодка проплывает ярдов сорок, и гул мотора почти стихает, Мэлори касается плеча Мальчика.
– Не волнуйся, мама, – говорит Мальчик.
Мэлори ощупью находит руку Девочки и сжимает. Потом отпускает обоих детей и снова берется за весла.
– Тебя обрызгало? – спрашивает она Девочку.
– Да, – отвечает та.
– Вытрись одеялом, сейчас же!
Воздух снова пахнет чистотой. Водой. Деревьями.
Пары бензина остались далеко позади.
«Помнишь, как пахло в доме?» – беззвучно спрашивает себя Мэлори.
Даже ужасная встреча с незнакомцем в лодке не может вычеркнуть из памяти спертую духоту дома. Так было и в день приезда Мэлори, и сегодня утром.
У Мэлори нет ненависти к мужчине в лодке. Только жалость.
– Вы большие молодцы! – хвалит Мэлори детей и, дрожа, гребет дальше.
Глава 10
Мэлори живет в доме уже две недели. Она и ее соседи питаются консервами из подвала и мясом из морозильной камеры. Каждое утро, просыпаясь, Мэлори радуется тому, что электричество еще не отключилось. Новости теперь поступают лишь по радио, только Родни Барретту, последнему диджею, сообщить нечего. Вот он и болтает всякую ерунду. Злится. Сквернословит. Соседи Мэлори утверждают, что он уже засыпбл в прямом эфире. Тем не менее радио они слушают, и Мэлори понимает почему. Тихонько ли бормочет Барретт или на всю столовую, где стоит приемник, диджей – последняя ниточка, соединяющая их с внешним миром.
Мэлори чувствует себя затворницей. Невероятная клаустрофобия давит на нее и на малыша.
Впрочем, сегодня у обитателей дома вечеринка. Все шестеро собрались за обеденным столом. Помимо консервов, туалетной бумаги, батареек, свечей, одеял и инструментов в подвале нашлось несколько бутылок рома, который прекрасно дополняет травку от Феликса (он смущенно признался, что ожидал встретить в доме хиппи, а наткнулся на совершенно «правильную» компанию). Мэлори единственная, кто не курит и не пьет: ей-то нельзя терять голову. Только настроение соседей действует и на нее, да еще Родни Барретт в кои веки поставил музыку. Поэтому Мэлори улыбается, а то и смеется, вопреки непостижимым ужасам, которые стали обыденностью.
В столовой есть пианино. Как и юмористические романы, составленные стопкой у трюмо в ее комнате, оно кажется обломком другой жизни, ныне почти неуместным.
Сегодня на пианино играет Том.
– В каком ключе мелодия? – орет вспотевший Том Феликсу через всю столовую. – Ты про тональность знаешь? Ноты знаешь?
Феликс улыбается и качает головой.
– Нет, Том, откуда мне знать, черт подери? Но я с удовольствием тебе подпою.
– А вот этого не надо, – с улыбкой просит Дон, потягивая ром из стакана.