Птичка для сталкера

Малиновская Маша

– Эй! – сразу за поворотом стены влетаю в Артура. – Ты чего? Будто призрака увидала.

– Может и увидала, – отшатываюсь от него, с трудом сдержав порыв не скривиться от слишком резкого запаха его парфюма.

– Тебя домой отвезти?

– Нет. Я позвонила папе – он пришлёт водителя.

– Надина, я бы мог и сам, – берёт меня за локоть, но я снова высвобождаюсь.

Вдруг в голову приходит сравнение: если дрожь в гримёрке от мысли о сталкере была пугающей, то сейчас, от прикосновения Артура, она скорее от омерзения.

До

машины он берётся меня проводить. Комментирует выступление, но только сольное, он изначально был не в восторге нашей совместной работы с «Wet rain». Особенно, когда Влад назвал его обсосом. Но игра на контрасте была выгодна и коммерчески, и для разноплановости моего образа: мягкая и нежная Надина Ансупова рядом с бешеным и неуправляемым Миксаевым. Люди любят контрасты.

Популярность «Wet rain» сейчас на пике, и Артур не идиот, чтобы упускать возможность пиарнуться через них.

– «Кокосовый бриз» у тебя хорошо пошёл. Надо ещё что-то такое: лёгкое, фруктовое.

«Кокосовый бриз – я твой приз»

Очередная песня ни о чём.

«Просто улыбайся и открывай рот, Надина, тут даже петь особо не надо»

Артур так и сказал, когда положил перед мной на стол листок с текстом. И ему было совершенно неинтересно, что я думаю по поводу этого очередного дерьма.

Однажды я сказала ему, что хочу петь другие тексты. Более глубокие, в которых слушатели будут искать себя, которые заставят их думать.

– У тебя, блять, ПМС, Надя? – грубо ответил он мне тогда, а потом напомнил, что если я ещё раз пропущу занятие с хореографической группой, то могу забыть о работе с «Wet rain».

Ждать приходится недолго, и уже через десять минут чёрный внедорожник отца подъезжает ко Дворцу культуры. За рулём Рахмат – его водитель.

– Надина Наилевна, добрый вечер, – Рахмат выпрыгивает из машины и открывает передо мной заднюю дверь внедорожника. – Наиль Асхадович просил передать, что будет после полуночи, чтобы вы не ждали к ужину.

– Спасибо, Рахмат.

Влезаю в салон и, скинув туфли, подтягиваю под себя ноги. Тихо играет музыка и хочется спать. Я натягиваю капюшон сильнее и собираюсь погрузиться в дремоту, пока будем ехать. В кармане толстовки нащупываю открытку от него и тут же одёргиваю руку.

Зачем я их храню? Зачем перечитываю эти непонятные пугающие строки, будто мазохистка раз за разом заставляя себя испытывать этот ледяной иней страха по позвоночнику?

По радио включается моя песня. Самая нелюбимая. Меня передёргивает, и я достаю из кармана наушники. Жму на «Wet rain» и отключаюсь от мыслей и от этого мира, погружаясь во вводящий в транс глубокий голос Миксаева. Вслушиваюсь в их тексты, мечтая так же петь то, что хочу. И плевать на рейтинг, Артура, даже на отца.

Почему я не могу так сделать? Боюсь разочаровать?

Папа считает себя прогрессивным, думает, он даёт мне свободу и реализует мечту. Ведь не заставляет меня выйти

замуж за одного из своих партнёров, как это принято в его народности.

Сам он женился на маме по любви, но не смог дать ей того эмоционального комфорта, которого она хотела. Мама не выдержала разницы менталитетов и сбежала, когда мне было восемь. Уехала куда-то. Позже пыталась связаться, но папа не позволил.

«Она нас бросила, Надина, тебя и меня. Мы не нужны ей были тогда, сейчас она не нужна нам»

Наверное, он прав. Папа любил маму, не обижал. Она ведь тоже любила его, но не выдержала того уклада жизни, что он от неё требовал. Я могла бы пожалеть её, но… она бросила меня. Разве нормально бросать детей? Они ведь не виноваты ни в чём.

Рахмат привозит меня домой, желает хорошего вечера и уезжает к отцу. Женщина, что готовит у нас и убирается, уже ушла, дома тихо и темно.

Я люблю быть одна. Будто дышится свободнее. Чувствую себя скованно, даже если папа просто работает у себя в кабинете. Даже не могу сказать, когда это ощущение появилось, ведь мы с ним были близки. Но потом я стала чувствовать, что задыхаюсь. А он начал давить. Раз решил не выдавать меня замуж, значит должна его впечатлить чем-то другим. Достичь чего-то. А мне бы в себе разобраться…

Включив в кухне подсветку на вытяжке, беру блюдо и накладываю себе съестного из холодильника. Арифа сегодня приготовила голубцы и домашний сыр. Беру парочку, сыр нарезаю ломтиками, докладываю овощи и пачку сока. Поднимаюсь к себе и с облегчением выдыхаю.

Моя комната – моя крепость. Папа сюда почти никогда не входит, именно поэтому я тогда и решилась на побег в день моего совершеннолетия. Здесь я могу отдыхать и заниматься тем, что хочу.

Ставлю поднос на компьютерный стол, попутно нажав кнопку включения, стаскиваю джинсы и худи, распускаю волосы. Глубоко вдыхаю и резко выдыхаю, будто освобождаясь от оков, стягивающих грудь.

Пока натягиваю своё домашнее кенгуруми, браузер и страница соцсети автоматически запускаются. Интернет и соцсети – моё окно в мир. Конечно, у меня несколько страниц в соцсетях – официальная Надины Ансуповой – популярной исполнительницы молодёжной попсы на юге страны, и Нади Листьевой – просто девушки, просто студентки местного вуза. Почему Листьевой? Да просто так. На ум пришло, когда страничку создавала. Глянула в окно, а там листок жёлтый прилип на мокрое стекло, вот и стало моё «альтер это» Листьевой.

С этой странички я могу что-то где-то прокомментировать без страха быть узнанной и осуждённой. Дружить с кем хочу, общаться на равных и искренне. У меня даже появилось пару подруг по переписке.

Пока вытираю косметику, слышу звук входящего сообщения. Наверное, это Аля или Карина. Подхожу к креслу и усаживаюсь в него, сложив ноги по-турецки. Откусываю от ломтика огурца и открываю вкладку сообщений.

Неизвестный номер. В строке светится смайлик, весь текст, если он есть, не видно.