Птичка, которая попала
Шрифт:
— Пойдём на крышу? – Предложил Фаргон, кивая на плед.
— Давай! – Павлик энергично вытащил из-под кровати туристическую пенку, подхватил плед и протянул их гизару.
Ждал. Готовился. У Фаргона горло сжало от спазма.
— Давай, я сначала вещи отнесу, а потом уже тебя, — еле выдавил иномирец и полез на крышу.
Вернувшись, он подхватил пацана, посадил его на закорки, обвязал ремнём со всех сторон, чтобы тот случайно не упал и вновь принялся карабкаться по отвесной стене. Кто как, а Пашка высоты не боялся. Он с восторгом смотрел по сторонам, поглядывал вниз и даже болтал ногами. Ну а что, обуви на них нет, а носки так легко не потерять!
Стаканы с горячим шоколадом, пицца и пара
— С ветчиной, как я люблю! – радовался Павлуша, вгрызаясь в тёплую выпечку, ибо всё находилось в стазисе и не остыло.
Фаргон не отставал от юного друга и уплетал за обе щеки. Какао оказалось выше всяческих похвал, а пирожные… они и вовсе вознесли их на небеса. Много ли человеку для счастья надо? Осталось разобраться с личной жизнью, и вообще красота настанет. Но начать разговор о Миле у него язык не поворачивался. Надо же аккуратно, окольным путём, а как тут говорить, если мысли толпятся, эмоции бурлят, тут не то, что до цензуры, просто бы выдать нечто членораздельное! Поэтому они смотрели на звёзды, обсуждали вопросы гравитации, и зачем нужна Луна. По версии Павлика – чтобы ночью было не очень темно.
И тут Фаргона скрутило. Он даже не сразу понял, что произошло. Острая боль в груди, словно сердце застыло и забыло, как работать. Он скорчился, стараясь облегчить спазм, принялся равномерно дышать и полез в пространственный карман за целительским амулетом. Последним.
— Дядя Фар, что с тобой? – воскликнул Паша, вскакивая на крепкие ножки.
Тот не смог ответить, лишь активировал амулет. Ничего. В смысле с физическим состоянием организма было всё в порядке, лечение не требовалось. Почему же так больно? Кое-как отстранившись, продолжая размеренно дышать, Фаргон заменил лекарский артефакт на проясняющий сознание эликсир, кое-как выпил, едва не выронив из трясущихся рук флакон, и попытался сконцентрироваться.
— Эй, ну скажи что-нибудь! – Павлуша изо всех своих силёнок тряс иномирца за плечи, пытаясь помочь.
Разумеется, это сильно мешало концентрации, но Фаргон всё же сумел ухватить нить, по которой пришла боль. Энергетическую. Оказалось, к его сердечной чакре совершенно нахальным образом кто-то «присосался» и теперь с этим неизвестным происходило что-то очень плохое. Женщина. Это единственное, что успел уловить сквозь боль и тряску гизар.
— Подожди, не тряси! – Еле выдавил из себя Фарг.
Поковырявшись в кармане, гизар нашёл, наконец, нужный амулет, притупивший связь, собрал пожитки, отнёс обратно, вновь прикрепил ребёнка к спине (видели бы родители – умерли от ужаса) и вернул в комнату. Потом спустился вниз, глубоко вдохнул и снял блок. Острая боль вновь пронзила его, заставив дышать, как распоследний астматик.
— Вперёд, — процедил сам себе сквозь зубы Фаргон. – Тут недалеко. Шевелись же, сопливый птенец!
Так, подбадривая себя нелестными, а порой и вовсе обсценными выражениями, он добрался до очередной высотки. Остановился, посмотрел вверх… Грудь просто разрывало от боли, как тут залезть? Сцепив зубы, он принялся карабкаться, ловко хватаясь за всевозможные выступы: балконы, швы и прочее и проклиная отсутствие крыльев. Вот уж что сейчас бы пригодилось!
Добравшись, наконец, до нужного окна он заглянул в него и обомлел. Его охватило чувство дежавю, ведь он уже видел нечто подобное… Точно, во сне! Только там Мила и её жених предавались страсти, а здесь… От увиденного его охватила неистовая ярость, и он не раздумывая выломал пластиковый стеклопакет «с мясом» и бросился на защиту своей самки. Что уж тут отпираться – она его и только его. Об этом вопили все инстинкты, энергетическая связь и ломота в районе давно откушенного хвоста.
Милолика релаксировала
Настойчивый звон, противный, будто зуд комара, прорвался сквозь всю эту муть, вырывая из липких объятий неприятного сна.
— Фу, ну дела, — Мила потёрла лицо, пытаясь побыстрее прийти в чувство.
Звон повторился, заставив вздрогнуть. Она-то думала, что он тоже приснился.
Кое-как выпутавшись тёплых объятий пледа и кресла, Мила пошагала в коридор, глянула в глазок и невольно сморщилась – за дверью стоял Михаил. И как он узнал, что она здесь? Может, если не открывать, он уйдёт?
Не тут-то было, на полочке для ключей и перчаток зазвенел телефон, выдавая её присутствие в квартире. Эх, что же она его забыла здесь?!
— Мила, открой! – Жених принялся колотить кулаком по металлической двери, пинать её ногой, поднимая в подъезде несусветный шум. – Я знаю, что ты здесь!
«Спокойствие, — уговаривала сама себя Мила, — просто придётся поговорить с ним именно сейчас. Как говориться: раньше сядешь – раньше выйдешь».
С этими мыслями она открыла замок и осторожно приоткрыла дверь. Раскрасневшаяся от гнева физиономия Михаила предстала перед её глазами. И как она вообще с ним связалась? Никогда ведь не любила нервных особей.
— Заходи, — она посторонилась, а потом и вовсе отошла, так как большой живот занимал слишком много места. – Дверь закрой.
С трудом подавив желание сделать наперекор, он всё же щёлкнул замком – ни к чему выносить сор из избы. Но разуваться принципиально не стал, сразу начав гневную тираду:
— Ты почему не позвала меня встретить из больницы? И что это вообще за закрытая зона, куда тебя положили? Ты что-то скрываешь от меня?!
— Успокойся, пожалуйста, — она устало потёрла переносицу, пытаясь сконцентрироваться и не поддаваться на провокацию. – Нам надо серьёзно поговорить.
— Согласен, — он, наконец, снял ботинки, наступив на задники носками, и прошествовал в комнату. – Фу, что за срач?
Он с презрением обозревал грязные тарелки и стаканы, которыми Мила за эти два дня уставила все возможные поверхности. Ну, лень ей было мыть за собой каждый раз! В конце концов, никто не умрёт от того, что она всё перемоет сразу большой кучкой! И это была одна из несостыковок этих двух людей. Он терпеть не мог малейшие признаки беспорядка, регулярно ворча по этому поводу. Правда, так напористо он ещё не выражал свою неприязнь.