Птичья гавань
Шрифт:
В Панджиме на вокзале мы перекусили самосами, которых я съел штук пять, ведь, возможно, в жизни больше не доведется их поесть. Быстро нашли автобус до аэропорта. Кондуктор считал, что белым людям нельзя стоять, и, вопреки нашему it’s okay, заставил индийцев потесниться на задних местах. Проезд на трех автобусах обошелся нам в шестьдесят рупий. Такси бы стоило ровно тысячу.
Мы сдали рюкзаки в багаж, а в рюкзаках была вся наша одежда. — В Дели вам не нужно забирать багаж, — сказала сотрудница аэропорта. — Только в Катманду. Только. В. Катманду.
В самолете поняли, что сглупили. Кондиционер работал во всю мощь, было холодно, но на рейсе Гоа — Мумбаи — Дели пледы не были предусмотрены. Мы тряслись в своих шортах и терли друг другу конечности. Самолет взлетел и через час приземлился в Мумбаи.
— Нам нужны вещи. Вещи в багаже. Нам нужно получить багаж сейчас, в Дели, а не в Катманду, и потом снова его сдать.
Сначала мы рассказали это молодой девушке. Она несколько раз нас выслушала, поняла, что мы не отстанем, сколько бы она ни разводила руками и ни пожимала плечами, и позвала женщину постарше. Женщина постарше в свою очередь выслушала нас и позвала мужчину в черной форме. Тот по черному телефону позвонил в багажный отдел, пять минут говорил на местном языке.
После чего он положил трубку и сказал нам: — Impossible.
Почему мы не взяли одежду, спросил он. Мы ответили, что в Гоа уже теплые вечера. Работник в черной форме строго посмотрел на нас и сказал, что он был в Гоа. В конце февраля и начале марта там еще холодно вечером. Нет, ответили мы. Последние вечера были очень теплыми, можно гулять в шортах и футболках, и мы не подумали о том, что в Дели будет холодно. Но он не доверял нашей истории. Ладно. Мы махнули рукой. Я проматерился и успокоился. В аэропорту было не намного теплее, чем на улице, поэтому мы решили выбрать из двух зол большее. Раз мы попали в Дели, мы прогуляемся по его улицам. Вышли из здания аэропорта и побежали к автобусу. Куда нам? Мы не знаем. Хотим посмотреть город.
Кондуктор спросил:
— Что вы хотите посмотреть? — Не знаем. Дели.
Семьдесят пять рупий, сказал он. За одного или за двоих? С каждого. Ладно, я дал ему сто пятьдесят рупий.
Баснословные деньги. Два обеда в Tato’s. Такая же фашистская система, как и в российских аэропортах, за все дерут три шкуры. Автобус стоял с открытыми дверями, и мы мерзли. Мне уже не хотелось смотреть этот чертов город Дели. Жена тоже его уже ненавидела. Второй раз мы здесь, и второй раз все через задницу.
— Может, попросим наши деньги и вернем билетики? — спросил я.
Жена смотрела на меня, взвешивая. Но тут автобус поехал. Окна были заперты, щелей не было, и стало теплее, когда двери закрылись. Мы смотрели в окно, ничего там особенного не видя. Ехали вдоль фонарей по трассе. Темный вечер. На остановках мерзли и обнимались, ехали дальше.
Я резко сказал:
— Не хочу гулять по этому вонючему городу. Объявляю ему бойкот.
Жена согласилась:
— Валяй. Мне уже все равно.
Когда мы увидели в окно станцию метро, то встали с мест.
Кондуктор сказал:
— Вы куда? Еще рано! Скоро приедем в центр Дели!
— Нет, спасибо. Fucked up, — ответил я, имея в виду, что отношения с городом у нас не сложились.
На входе в станцию метро ветки Airport Expres нас просканировали на предмет наркотиков и оружия, обыскали и пожелали хорошего полета, попутно удивившись нашему летнему наряду. Мы сели в очень чистый поезд. Здесь было намного теплее, чем в автобусе, и я крепко уснул на двадцать минут. Поэтому от последующих часов в аэропорту у меня ощущение как от холодного непонятного утра. На последние рупии мы купили на двоих Veg. Thali в кафе, оно стоило ровно в четыре раза дороже, чем в Tato’s: двести сорок. Жена поела, накрыла ноги сумкой от ноутбука и уснула, сидя за столом. Часа два я изобретал себе ложе из стульев, ложился, не мог уснуть, вставал и искал новую позу. Удалось поспать и мне. Местные жители расстилали себе одеяла и спали на полу по всему аэропорту.
В самолет мы шли с надеждой: вдруг там будут пледы.
А потом началось: хмурое утро, серый воздух долины Катманду, анкеты, фотографии на визу, обмен денег, получение багажа. Мы прошли через все препятствия, и тысяча таксистов дикими собаками набросилась на нас. Каждый из них пытался перекричать другого и пихал свои сомнительные услуги нам в лицо. Мы безуспешно отмахивались, «спасибо, не надо!», мотали головой и делали жест «фейспалм», но они не унимались. Тогда мы взялись за руки и побежали от этого навязчивого гвалта. Выбежали за территорию аэропорта и обернулись: за нами весь путь бежал лишь один таксист. Остальные сошли с дистанции. Значит, он был победителем.
— Будда стоуп! Фо хандред рупий! — сказал я.
Таксист запротестовал. Не четыреста. Шестьсот минимум.
Мне не хотелось спорить, ведь я уже снял рюкзак. Но жена сказала, что теперь мы опытные путешественники и не имеем права переплачивать.
— Фо хандред, о гуд бай, — сказала она таксисту.
Хорошо, подумал я. Теперь мы опытные, и каждая новая страна будет проще для нашего понимания. В нашем маленьком багаже прибавится уверенности в себе, и все пойдет как по маслу.
Таксист сдался, мы загрузились. Машина тряслась по кочкам в направлении тибетского района, пока мы пытались разглядывать что-то через облака пыли, которые плотно покрывают этот город.
Безалкогольный дневник
[1]
2-ое сентября. Первые часы без алкоголя.
Благодаря сериалу «Луи» немного легче проходит отходняк. Вот что самое жуткое — невозможность организовать быт. Легко можно смотреть кино, читать, даже делать какую-то не очень нервную и не очень тяжелую работу (хотя помню я как-то работал бензопилой в один из отходняков, и ничего, управился, плотно пообедал, попилил, это даже было легче, чем просто сидеть дома и пытаться себя вылечить подручными средствами). Но вот тяжело расправить постель. Решить, надевать ли носки? Я вторую ночь не не застилаю постель, сплю на голом матрасе. Если я осилю это, все будет норм. Еще проблема — добиться нужной температуры воздуха. Решить, нужно ли открывать форточку, накрываться ли одеялом или лежать просто под простыней. Спать ли в одежде или раздеться. Одновременно холодно и жарко, и еще можно не разобраться, что готовить и остаться голодным. А голодный отходишь гораздо тяжелее, жрать надо много, потому что организм пытается выгнать всю заразу, обмен веществ разогнан на максимум, при общей слабости и головокружении испытываешь какие-то сумасшедшие эрекции. Необходимо по 3–7 эякуляций на один день отходняка, чтобы не мучиться от постоянного стояка. Понимаешь: надо приготовить поесть, иначе просто в картонку превратишься, но нервы, как струны. Достаешь кабачок и смотришь на него. Хуле тебе надо, дядя, говорит кабачок. Ты что Василий Шукшин? Любишь русскую тоску, так давай расхлебывай. Топишь города в разгуле и разврате, ну вот тебе, жопа с ручкой! Прости, кабачок. Я не буду тебя есть. Или буду его есть? И че мне с ним делать? Картошка? И че? В пароварку засунуть или на сковороду резать? Начинаешь резать ее, нет, это невыносимо, зачем мне эта картошка. Откладываешь, возвращаешься к попытке заправить постель. Потом начинаешь проводить рукой в каких-то местах, нюхать, недоумевать, чесаться. И не понимаешь: был ли уже в душе в последние пару часов или пора опять сходить? Но самое мучение желание спать, которое невозможно удовлетворить. Стоит лечь, ничего не получится. Каждый шорох причиняет тревогу и страх, путь, который еще придется пройти через жизнь шокирует. Застонешь, укусишь наволочку, чтобы не будить соседа, приготовишься беззвучно плакать, но тут же забудешь, что собирался плакать. Спохватишься, включишь новую серию, или рассказ новый «отца» Марата. «Луи» спасает, хороший и добрый сериал, посмотрел сейчас третий сезон. Особенно понравились серии про внутреннее устройство шоубизнеса. Последние серии третьего сезона как повесть в сборнике. Очень похож на хорошую прозу его метод. Все лучше и лучше.