Птицы небесные. 1-2 части
Шрифт:
Утром, вместе с братией, мы присутствовали на молебне преподобному Сергию, а затем с зажженными свечами отстояли на амвоне литургию, во время которой нас причастили. На обеденную трапезу нас, с пением и свечами, монахи повели через Лаврскую площадь. Народ бежал за нашим шествием, с любопытством рассматривая и фотографируя новопостриженных монахов. В трапезной мы сидели перед лицом наместника и старцев с внешней стороны стола. Есть перед ними было неудобно, поэтому я съел только хлеб и выпил чай. После чего мы в алтаре молились до вечернего богослужения, в течение которого вновь стояли на амвоне, держа в руках зажженные свечи. Так продолжалось трое суток. Периодически в храме нас навещали монахи, приходил
Помню громогласное и впечатляющее воскресное пение на клиросе, которым управлял знаменитый тогда регент, архимандрит отец Матфей. Монахи и благочестивые миряне стояли внизу, под возвышающимся над ними клиросом, заполненном певчими, среди которых выделялась внушительная фигура архимандрита. Мы, молясь, молча читали толстые пачки записок. Время от времени отец Матфей сверху наклонялся к нам и страшным шепотом грозил: «Перестаньте сейчас же шелестеть, из-за вас ничего не слышно!» Глядя на красные от напряжения лица поющих певчих, мы не могли понять, о чем он говорит.
Меня часто благословляли читать полунощницу. В полутьме древнего Троицкого храма, озаренного лишь лампадами и свечами, трепетавшими золотыми огоньками на большом подсвечнике, было очень уютно и благодатно. Голос мой дрожал, я боялся сбиться или допустить ошибку в тексте, но, слава Богу, все обходилось, оставляя в душе чувство благодатного умиления на весь день. Опытный монах, помощник благочинного Мефодий, ныне уважаемый епископ, подбодрил меня:
— Нормально читаешь, Симон. Только не волнуйся!
— А что, чувствуется?
— Есть немного… — улыбнулся монах.
Благодаря такой дружеской поддержке сердце стало ощущать себя в кругу родных и близких людей.
Ко всему прочему из всех послушаний добавилось еще одно, которое меня полностью выбило из монашеского распорядка и учебы в семинарии. Неожиданно отца Пимена назначили экономом Лавры, а прежний эконом получил назначение восстанавливать Оптину пустынь.
— Не согласишься ли помочь мне в моем послушании? — спросил меня как-то новый эконом.
— А что я должен делать?
— Дела твои будут небольшие, но ответственные. Лавре разрешено начать восстановление старых заброшенных корпусов и я не успеваю за всем следить. Возьми на себя контроль за строительными работами, для меня это будет большой помощью… — растолковал мне отец Пимен.
— Хорошо, благослови, отче! — пришлось ответить мне, утешая себя тем, что всегда приятно помочь другу.
Но я не представлял тогда себе, во что невольно ввязался: «беготня», как называли это послушание монахи. С раннего утра до обеда — безпрерывная толчея среди рабочих и машин, подвозящих стройматериалы. До глубокого вечера — решение проблем и нестыковок на строительных площадках. А в конце рабочего дня, вместе с экономом, — осмотр произведенных работ и составление рабочих планов на следующий день. Иной раз эти «планерки», как тогда это называлось, затягивались до позднего вечера. Еще нужно было уделить время монашескому правилу и личной молитве. Бывало, что днем мы не успевали попасть на чтение монашеского правила у отца Кирилла и тогда его читали вместе в келье эконома.
К нам часто присоединялись наши близкие друзья — загруженный лекциями и преподавательской деятельностью в
Когда я пришел в себя, то заметил, что стояла полная тишина. Псалтирь лежала на полу, а моя голова покоилась на Псалтири. Приподняв голову, я осмотрелся: на часах был третий час ночи, а мои друзья спали на полу на коленях, положив голову на скрещенные ладони. Я заметил, что отец Прохор пошевелился.
— Отец, — прошептал я, — ты не спишь?
— Нет… — шепотом ответил он.
— А почему же ты нас не разбудил? — удивленно спросил я у него.
— Вижу, что вы все спите, поэтому я решил вас не будить…
— Отцы, уже скоро утро! Простите, что бужу вас!
Они приподнялись, не понимая, что происходит. Я рассказал им, вызвав улыбки на лицах, о деликатности отца Прохора. Затем дочитал кафизму и мы, распрощавшись, покинули келью эконома. Я шел под качающимся светом фонарей, облепленных летящим снегом, и благодарил Бога за этих хороших добрых монахов, с которыми Господь сподобил меня дружить, хранить веру и укрепляться в молитве.
Господи, горстка малых Твоих сынов света, любящих святое имя Твое, сильнее безчисленных армад сынов тьмы, упивающихся одуряющим напитком земных познаний. Причисли и меня к сынам немеркнующего света Твоего, к тем, кто не желает питаться отбросами мирского знания, но утоли мой духовный голод крупицами Божественной благодати, падающими из пречистых рук Твоих, когда Ты насыщаешь в нетленном и лучезарном Царстве Твоем верных сынов Своих, которые не от мира сего!
ИЕРОДИАКОН И ПОСЛУШАНИЯ
Помыслы, пытающиеся понять и присвоить себе любовь, — это нечто ложное и внешнее, как и внешний обманчивый мир. Ибо лишь любовь есть истина и центр всего нашего бытия, скрытого под густым и темным облаком мыслей о плоти и о мире. Первое робкое озарение входит в пробуждающуюся душу как удивление перед оживающей в ней любовью, истинной любовью к Тебе, Боже мой, не нуждающейся в помыслах, узревшей в Тебе полноту и неизменность всего благого и избравшей для себя опорой Твое постоянство добра и ясность благодати. Но прийти к такой любви сама по себе она не может, не пройдя огненное очищение от гордыни через сугубое послушание духовному отцу.
Быстрее всего эгоистическое мышление разрушается в послушании, миг за мигом преображаясь в безкорыстную любовь к ближним. Но проникнуть в суть послушания оказалось не так просто, если бы не помощь старца.
В этот суетный период меня перевели на заочное обучение, которое стало мало-помалу отходить на второй, или даже на десятый план. Мой друг нес послушание эконома Троице-Сергиевой Лавры и вскоре его возвели в чин игумена. Пришло известие, что скончался Патриарх Пимен и Синод определил похоронить его в Лавре, в склепе под Успенским собором. Приготовление к погребению эконом поручил мне и было очень хлопотно: рабочие спешно готовили все, необходимое к погребению, сооружали гробницу, укладывали мраморные плиты, выставляли ограждения. Похороны прошли торжественно. Прибыли правительственные чиновники с волевыми суровыми лицами и холодным взглядом, бронированные автомашины и кортеж с покойным Патриархом. Сама церемония похорон оказалась не слишком долгой. Все выглядело сухо и официально. Так закончилась жизнь еще одного Патриарха советской эпохи.