Птицы небесные. 1-2 части
Шрифт:
— А ты изощряйся, — и все получится! Бог благословит тебя, чадо!
Утешенный, я вышел от духовника полный решимости испытать на деле, что значит — «изощряйся». Несмотря на помыслы недоверия, я ревностно взялся за стяжание душевного мира. Испытав первые ошибки и неудачи, обнаружил, что старец дал мне сокровенный ключ ко спасению. Прежде мне казалось правильным добиваться от рабочих неуклонного исполнения указаний эконома или наместника, даже за счет ссор и раздражения. Теперь же, убедившись в безполезности прежнего подхода к исполнению послушаний, я начал все усилия прилагать к тому, чтобы любое дело выполнять с миром души и в доброжелательном
С удивлением я заметил перемены в самом себе и у строительных рабочих. Нам стало радостно встречаться утром на распределении работ и всякое дело начало спориться, не вызывая у нас душевного надрыва. С каждой бригадой наладились добрые дружеские отношения. Я ближе узнал их семьи, заботы и нужды, которые каким-то образом стали близки и мне. Эконом решил выделять мне деньги на премии для нуждающихся добросовестных и старательных рабочих и для тех, кто оставался на сверхурочные работы. К тому же из дома мне прислали некоторую сумму за проданные мои книги, одежду и мебель, ставшие ненужными.
— Что мне с этими деньгами делать? — недоумевая, спросил я у мамы по телефону. — Здесь у меня все есть, и покупать особо нечего.
— Раздай их рабочим, сынок! — услышал я в ответ.
Только тогда мне открылась чистая радость отдавать, отдавать от сердца, безкорыстно. Ненужные мне деньги доставляли радость многодетным семьям и их детям, но та радость, которая переполнила мое сердце, была несравнима ни с чем!
Как только исчезла раздражительность, в душе появился пусть небольшой, но устойчивый мир. Как-то незаметно, словно исподволь, как подснежник из-под снега, пробилась молитва. С молитвой душевный мир начал крепнуть, а вместе с ним окрепла и молитва. Теперь послушания, сколько бы их ни было, перестали внушать уныние и отчаяние. В моей монашеской жизни забрезжил свет — возможность победить внешнюю суету через победу над суетой внутренней.
Но появились и искушения: несколько ночей подряд стало происходить непонятное. Каждое утро перед подъемом мне стало слышаться, словно кто-то тихо подходит к двери моей кельи и негромко стучит в нее, пробуждая меня на полунощницу. «Может, это преподобный ходит по коридорам братского корпуса и будит монахов? — разволновался я. — Говорят же, что кто-то из Лаврских отцов видел это…»
Я рассказал отцу Кириллу о том, что происходит в моей келье по утрам и свое представление об этом.
— А молитву твой «будильщик» читает?
— Нет, батюшка.
— Ну, тогда выкинь это из головы! Скажешь тоже — «преподобный»… Смиряй себя и будет с тебя! — старец легонько толкнул меня ладонью в лоб. — Все это — вражье…
Вместе с первым оживлением отчаявшейся души появилось желание писать стихи. Лишенный жизни среди природы, мне было дорого каждое деревцо и каждый цветок в монастыре. И когда появлялась возможность выезжать за целебной святой водой к источнику преподобного Сергия, называвшемуся «Малинники», сердце мое обнимало каждый куст и каждую сосну. Помню мартовскую дорогу в солнечный день. Солнце, слепя глаза, отражалось в каждой весенней луже, в которых купались радостные воробьи. В без-крайнем потеплевшем небе плыли легкие весенние облака, неся тепло на север, к горизонту, где сияли Лаврские церковные купола.
В благодарность за помощь и устроение всей моей жизни само собой сложилось другое стихотворение, посвященное преподобному Сергию.
Когда в душе укрепляется отвращение к тленным вещам и земным благам и возгорается святое пламя покаянной молитвы, устремленной к достижению вечной жизни, в это время душу тяжелым грузом начинают тянуть в бездну тлена и праха накопленные ею дурные привычки. И тогда в сердце рождается плач о своей немощи и слабости, плач о представляющейся душе недостижимой высокой и святой цели — безсмертии, плач о том, чтобы жить и дышать единым Христом.
ИЕРОМОНАХ И МОЛИТВА
Несмиренная душа не может принять смирения Христова. Она, надмеваясь, избирает кичение своими пустыми помыслами, но, не находя в них никакой для себя опоры, безсмысленно гибнет. Смиренная душа, обретя незыблимую опору во Христе, укрепляется в благодати и наследует не только землю, но и Небеса. Блаженная любовь к Тебе, Боже, охватывает сердца любящих Тебя и проникает во все составы тела и души, преображая их в свет и становясь светом не от мира сего. Зарождаясь в молитвенных усилиях, она сама становится в душе непрестанным неизреченным молитвословием.
Обретя некоторую уверенность в том, что, несмотря на суету, удалось «изощриться» в молитве и с помощью старца определить главную цель монастырских послушаний — стяжание в суете душевного мира, сердце мое переполняли благоговейная любовь и благодарность к отцу Кириллу, а также совершенное доверие ко всем его мудрым советам.
— Батюшка, не знаю, как выразить вам словами, насколько я вам благодарен за помощь и поддержку! — часто сами собой вырывались эти признания из моего сердца.