Птицы, звери и родственники
Шрифт:
Я был озадачен.
– Вы хотите сказать, – спросил я, – это одна голова… без тела?
– Да, именно без тела. Одна Голова, – ответил цыган и сложил перед собой ладони, как если бы держал кокосовый орех. – Сидит на палочке и разговаривает. Ничего подобного нигде в мире не видано!
– А как же… – не унимался я, – если у головы нет тела, то как же она живет?
– Волшебством, – торжественно сказал цыган. – Волшебством, которое перешло ко мне еще от прадедушки.
Я был уверен, что он дурачит меня, но, сколь ни увлекательна
Цыган сидел на корточках, мечтательно зажмурив глаза, голова его окуталась облаком дыма. Тщательно изучив его, я решил, что самым правильным будет поставить вопрос ребром. И напрямую спросил, согласен ли он продать медведя и за сколько.
– Продать Павло?! Да ни за что! Он мне как сын родной!
– Да поймите, ему со мной будет хорошо. У него будет хороший дом, где его будут любить и даже танцевать с ним. Может, согласитесь, а?
Цыган смотрел на меня, задумчиво попыхивая папиросой.
– За двадцать миллионов драхм. Идет? – спросил он и расхохотался, заметив мой ошарашенный вид. – То-то! Если у тебя есть поля, то у тебя должны быть и ослы, чтобы эти поля обрабатывать. И ты с ними так просто не расстанешься, ведь верно? Так вот, Павло – это мой ослик, который танцует, добывая хлеб и себе и мне. И пока он не станет слишком стар, чтобы танцевать, я с ним не расстанусь.
Я был горько разочарован, но понял, что цыгана не уговорить. Мне было так уютно лежать на широкой мягкой спине слегка посапывающего Павло, но делать нечего, пришлось встать. Отряхнувшись, я сказал:
– Что ж, раз так, сдаюсь. Я понимаю, что медведь вам очень дорог, но если все же вы захотите с ним расстаться, сообщите мне, ладно?
Он серьезно кивнул.
– А когда будете выступать в городе, не могли бы вы как-нибудь сообщить мне, чтобы я мог приехать на ваше представление?
– Разумеется, – сказал он, – но, думаю, людская молва донесет до тебя, где меня найти. Потому что моя Говорящая Голова – просто чудо из чудес.
Я кивнул и пожал ему руку. Павло поднялся, и я похлопал его по голове.
Взобравшись на холм, я оглянулся. Человек и медведь по-прежнему стояли рядом. Цыган махнул мне рукой, а Павло, встав на задние лапы и запрокинув морду, повел в мою сторону носом. Я воспринял это как прощальный жест.
Я медленно брел домой, размышляя о цыгане, его Говорящей Голове и несравненном Павло. Может быть, думал я, раздобыть где-нибудь медвежонка да самому выпестовать его? А что, если дать объявление в афинскую газету? Вдруг повезет?
Семья мирно попивала чай в гостиной, когда я решил поставить перед ними эту проблему.
Однако, едва я вошел, идиллическая сцена
– Убери его отсюда! – прорычал Ларри.
– Да, убери эту проклятую тварь! – сказал Лесли.
– Он нас всех сожрет! – визжала Марго.
– Ружье!… Достаньте ружье и спасите Джерри! – слабым голосом произнесла мама.
Я не мог понять, какая муха их укусила. Все они уставились на что-то позади меня. Я оглянулся и – что я вижу! В дверях, принюхиваясь к чайному столу с надеждой на угощение, стоял Павло.
Я шагнул к нему и схватил его за морду. Он нежно потыкался в меня носом. Я разъяснил домочадцам, что это всего лишь Павло.
– Хватит, – хрипло сказал Ларри, – довольно. И так уже в доме шагу ступить некуда – сто чижей, сто ежей, сто ужей, а теперь еще и медведь. Ради Христа, что он себе думает? Что здесь кровавая арена, как в Риме?
– Джерри, милый, будь осторожен! – дрожащим голосом сказала мама. – Он кажется таким свирепым.
– Он нас всех загрызет! – убежденно произнесла Марго дрожащим голосом.
– Не пойду же я мимо него за ружьями, – сказал Лесли.
– Он здесь не останется. Я запрещаю, – сказал Ларри. – Я не позволю превратить дом в медвежью берлогу.
– Где ты его взял, милый? – спросила мама.
– Меня не волнует, где он его взял, – сказал Ларри, – но пусть он сейчас же отведет его обратно, пока косолапый не растерзал нас в клочья. У мальчика же никакого чувства ответственности! Я не желаю во цвете лет погибнуть смертью христианского мученика!
Павло встал на задние лапы и издал протяжный хриплый стон, который я воспринял как желание присоединиться к чаепитию – ведь на столе стояло столько разных деликатесов! Но домочадцы поняли это по-своему.
– О-ой! – взвыла Марго, как укушенная. – Он наступает!
– Джерри, осторожнее! – сказала мама.
– Ох, что я сделаю с этим мальчишкой! – возвестил Ларри.
– Если доживешь, – отозвался Лесли. – Да заткнись же ты, Марго, только хуже делаешь! Ты же провоцируешь эту паршивую тварь!
– Хочу орать и буду, – возмутилась Марго. Семья была до такой степени объята страхом, что я рта не мог открыть, чтобы объясниться. Теперь я дерзнул – во-первых, сказал я, Павло не мой, а во-вторых, он ручной, как собачонка, и мухи не обидит.
– Не верю ни единому твоему слову, – сказал Ларри. – Ты увел его из какого-нибудь погорелого цирка. Стало быть, нас не только растерзают в клочья, но еще и упекут за сокрытие краденого имущества!
– Успокойся, успокойся, милый, – сказала мама. – Пусть Джерри объяснит все сам.