Публичное одиночество
Шрифт:
Вписываются, и запросто, потому что они – мои братья.
Это нужно принципиально понять… (I, 70)
(2010)
Мне намного проще говорить с ярым мусульманином, чем с безбожником.
Ты посмотри, как ислам защищает своих! Одна карикатурка на Мухаммеда – и человека закошмарили так, что он на улицу боится выйти. Я сейчас не говорю, что это хорошо. Я говорю о том, что они защищают то, что для них свято.
А у нас защищали выставку, где была параша с использованием всех священных символов, икон, крестов! «Это же артхаус,
Наверное…
Но не может общество существовать, если у него нет чего-то такого внутри, что сдерживает его, что говорит: «А вот это трогать нельзя». (II, 64)
ИСТОРИЯ
Исторические персонажи (2009)
Есть один очень простой внутренний тест на доверие к тем или иным историческим персонажам. Спросите себя: мы сейчас умнее всех, кто до нас жил на земле? Умнее Александра Невского?! Дмитрия Донского?! Пушкина?! Достоевского?! Толстого?!..
Нет!
Но они, порой протестуя или выражая недовольство, никогда не покушались на незыблемость тех постулатов, по которым страна сама начала жить естественным путем тысячу лет назад, кровью, войнами… Почему я должен верить тому, кто мне вдруг скажет, что все раньше было плохо, и предложит взамен демократию или революционное собрание?
Кстати, как ни парадоксально, Ленин в борьбе за власть и строительство нового был одним из самых реальных и безжалостно последовательных политиков. Либералы, Керенский… милейшие люди, думали больше о том, как бы им «рыбку съесть… и в партию вступить». Ленин же понимал, что это невозможно. Поэтому и ответил на белый террор красным. И будь здоров каким!
Это чудовищно, это и есть политическая воля, приводящая к результату. Но важно, чья это воля и к какому результату она может привести. (XV, 44)
ИТАЛИЯ
(2006)
Интервьюер: У Вас долгая история отношений с Италией. С чего все начиналось?
С кого! С замечательного журналиста Джованни Буттафы. Он, кстати, первым подарил мне машинку для стрижки усов – я ее до сих пор вожу с собой. До этого я в принципе не знал, что такие вещи существуют.
Он познакомил меня с Италией, а я его – с Россией.
И, кстати, история его первого появления в России – смешная. У меня была ассистентка, талисман группы, Тася. Небольшого роста, некрасивая, но светлый человек – на Студии ее любили и знали. У нее было некое подобие усов. Она с ними не только не боролась, но даже оберегала. И вот у меня была назначена встреча с Джованни на «Мосфильме». Он пришел, позвонил в группу. К телефону подошла Тася, которая всегда очень раздражалась, если меня спрашивал кто-то, ей неизвестный. Джованни говорит: «Здравствуйте». – «Здравствуйте». – «Я Джованни Буттафа». – «Ну и что, а я Тася». – «У меня назначена встреча с Михалковым». – «Подумаешь, я с ним каждый день встречаюсь». – «Но я стою в проходной, мне сказали, что меня встретят». – «А как я Вас узнаю?» – «Я небольшого роста». – «Я тоже». – «У меня усы». – «У меня тоже…» В общем, она все-таки привела Джованни ко мне в кабинет, но была крайне раздражена, что пришел какой-то итальянец, отрывает от работы, и каждые пять минут заглядывала –
Джованни с огромным интересом относился к российскому кино и очень глубоко понимал то, что говорится между строк. А самое главное тогда говорилось именно между строк. Он не искал сенсации, он пытался понять. Меня лично это всегда удивляло и вызывало огромное уважение.
Жалко, что его уже нет на свете. Очень его не хватает. (I, 126)
Италия и Россия
(2004)
Внешнее туристическое представление: «Италия – это спагетти и Челентано, а Россия – водка, матрешки и медведи» – примитивно. Надо преодолевать эту примитивность восприятия своей и чужой страны.
Чтобы понять пейзаж России или картину Федотова, нужно около нее стоять. Это не просто информация – «здесь нарисовано это», – это вдохновение, духовная энергия, которую ты тратишь, чтобы воспринять энергию того, кто писал пейзаж, а пока сегодня модное слово «комфорт» заменило множество важных представлений.
Однако «быть собою» не значит быть узким националистом. Это счастье, когда можешь назвать своими Леонардо да Винчи и Вивальди, Пушкина и Мусоргского.
Вопрос: Какая разница в менталитете итальянцев и русских?
«Я сейчас его убью, держите меня», – может кричать итальянец и не тронет вас пальцем.
У нас – бьют сразу. (I, 110)
Й
ЙОД
(2010)
Память детства. Причем не в связи с разбитыми коленками и содранными локтями.
Эти коричневые капельки закапывались мамой в маленькую рюмочку молока и принимались ежедневно. Наверное, для щитовидной железы… (XV, 46a)
К
КАВКАЗ
(2011)
Когда генералом, министром обороны огромной страны становится человек, никогда не читавший ни Льва Николаевича Толстого, ни генерала Ермолова, ни генерала Паскевича, которые были наместниками русских императоров на Кавказе, то это странно. Он говорит: «Мы батальонами за три дня – там все!» – и кладет бесчисленное количество русских мальчишек неподготовленных. Это преступная безграмотность.
Нас гонят с Кавказа, потому что Кавказу нужны уважение и сила. На Кавказе сила без уважения есть оскорбление, а уважение без силы считается как трусость, как слабость. А мы и силу там потеряли, и уважение не принесли. И не понимаем, что пятилетний мальчик носит кинжал на поясе не потому, что это предмет костюма, а потому, что это знак его принадлежности к гордому Кавказу.
Если бы эти генералы читали Толстого!
Когда предают земле тело убитого чеченца, то на это время останавливаются военные действия. Это ритуал. Шамиль – кровный враг России, который вел войну с Россией, был приближен к России. И заканчивает свою жизнь как бы другим человеком.
Если бы в то время вместо того, чтобы ввести войска, генералу Дудаеву дали бы звание генерала армии и сделали бы заместителем министра обороны, переведя в Москву, этого ничего бы не было.
Потому что – это Кавказ. (XV, 48)