Публичное одиночество
Шрифт:
Была эта идея у России. Теперь эта идея разрушена… (I, 41)
(1992)
Отмирание большевизма – хотя и чрезвычайно сомнительно, что он наконец отпустил страну, – это еще не решение проблемы.
Потому что отмирание какой-то ткани еще не значит заживления раны и наращивания нового материала. Должна возникнуть новая общенациональная идея (не путать с националистическим или узкорусским).
Когда мы говорим о национальной идее в США, у нас не возникает вопроса,
Так и у нас.
Пока не будет новой государственной идеи, вокруг которой должны сплотиться народы исторической России (все то, что осталось от Советского Союза), все усилия, которые предпринимались в прошлом году и предпринимаются сейчас, будут бесплодны. (II, 25)
(1994)
Дело в том, что на сегодняшний день русская национальная идея не сформулирована.
Она имеет разные крайности, она мечется из одной стороны в другую и не ощущает под собой того живого оздоровительного, позитивного стержня, который должен стать ее основой.
Когда во Франции, Германии и где бы то ни было мне говорят о русском национализме, я очень удивляюсь этому и пытаюсь объяснить: дурной национализм – когда ты любишь себя и свой народ за счет других народов. А когда я просто люблю мою страну, и мою историю, и мою культуру – это самый здравый патриотизм, который, кстати говоря, во Франции очень и очень распространен. На их домах написано на мемориальных досках, что, мол, здесь жил такой-то герой, который отдал жизнь за Францию.
Это почему-то считается во Франции нормальным… (I, 64)
(1998)
Для меня национальная идея заключается в том, чтобы были повод, возможность и основание вернуть стране достоинство. Брать в долг, зная, что не отдашь – стыдно и недостойно…
Страна жаждет любви. Она хочет быть любимой. Русского человека всегда можно убедить. По-хорошему: «Ну погоди, давай поговорим. Ты видишь, у меня пока ничего не получается, давай вместе подумаем…»
Другое дело – имеешь ли ты право и умеешь ли так разговаривать! (I, 70)
(1998)
Занятость заключается не в том, чтобы дать людям лопату, а в том, чтобы дать им надежду на то, ради чего они все это делают – то есть ответ на вопрос: зачем жить?
Так формулируется национальная идея: откуда мы взялись? куда мы идем? что строим?
Сегодня во главу угла поставлен абсолютно бездуховный и даже безнравственный вопрос: как жить? Как взять кредиты, как их проесть и как их потом не отдавать, потому что ничего не осталось, все съели. А в основе-то всего в России всегда был вопрос: зачем жить? Опять мы упираемся в религию, в веру, в корневые основы жизни.
Я не фанатик. Я не из тех, кто разбивает лоб себе
Когда нет подлинной цели, в которую веришь, ради которой живешь, которая передается детям и внукам, тогда рождается шаманство. Шаманство на ложной идее. (I, 76)
(1999)
Русская национальная идея невозможна без духовности, обращения к народным традициям. Это трудно понять нашим западникам, прорвавшимся к власти. (III, 6)
(2001)
Самый главный вопрос – это при вертикали власти провести децентрализацию культуры. И в этом рождается национальная идея.
Национальная идея – это создание такого общества, в котором понятие малой родины вырастает в понятие великой страны. (I, 83)
(2008)
Вопрос: Нужна ли России цель нации – национальная идея?
Этот вопрос так часто задается, и так много на него ответов, что мне кажется, каждый пытается по этому поводу изощряться…
Я не знаю про национальную идею, но уверен, что России нужен просвещенный консерватизм и вооруженная эволюция. Не революция, а эволюция.
Почему вооруженная? Потому что она должна быть защищена.
А просвещенный консерватизм – это значит опора на свою корневую систему. Если есть корневая система – есть иммунитет. Просвещенный консерватизм – это крест: вертикаль власти и горизонталь экономики и культуры. (XV, 40)
(2009)
Интервьюер: Вы человек глубоко русский, Вы знаете, какой должна быть российская национальная идея?
Не знаю, и это уже, так сказать, набило оскомину: все ищут национальную идею.
Для меня она состоит в преемственности, просвещенном консерватизме и вооруженной, повторюсь, эволюции…(I, 137)
ИЗДАТЕЛЬСКОЕ ДЕЛО
(2005)
Интервьюер: Вам приносит какой-то доход ваша издательская деятельность?
Нельзя сказать, что это большой бизнес. Но, с другой стороны, раритеты имеют не меньшее значение, чем дешевые издания.
Это стиль. Это тоньше.
На сегодняшний день мы достаточно самостоятельны в выборе тем. Мы издали книги о Первой мировой войне и войне Гражданской.
Если Вторая мировая война была менее закрыта для нас, хотя в Советском Союзе она была достаточно прорежена идеологией, то о Первой мировой мы знаем очень мало. Тут возникает много вопросов. Почему Белая армия проиграла Красной?