Пучина страстей
Шрифт:
Много лет спустя А. Е. Горелов рассказывал:
«Помню, как в 1934 году на открытии Дома писателя было устроено кукольное представление. Пьесу написали Николай Олейников — редактор (…) журналов „Чиж“ и „Еж“ и Евгений Шварц. Куклы изображали О. Форш, А. Толстого. Маршака и Тихонова, а имитировал голоса писателей Ираклий Андроников — это было чуть ли не первое его публичное выступление. А. Толстой и Маршак во время спектакля сидели в первом ряду. Они хохотали так, что выбежали из зала и представление на какое-то время приостановилось…» [27]
27
Силина Г. Тропою совести. — «Лит. газета». 1986. 10 декабря.
В полной мере обретает в тридцатые годы силу поэтическое
В качестве пробного шага Н. Олейников отдает цикл стихотворений в сборник «30 дней».
На Первый съезд писателей Н. Олейников получил мандат делегата с правом совещательного голоса.
Зачитанная по бумаге вступительная речь Максима Горького и правительственные указания А. А. Жданова определили новые веяния в развитии литературы. В итоге заседаний, проходивших с 17 августа по 1 сентября 1934 года, были, как известно, официально утверждены принципы социалистического реализма и большевистской (в понимании А. А. Жданова) тенденциозности.
В ходе состоявшейся дискуссии к лагерю врагов общества был причислен Н. Заболоцкий. Критиковалась, в частности, его поэма «Олейников» — так назвала одна из выступавших поэму «Лодейннков», подчеркнувшая, что это не оговорка, поскольку каждому ясно, о ком и о чем идет речь в данном произведении.
Первая публикация стихов Н. Олейникова появилась в десятой книжке «30-ти дней» за 1934 год. В соответствии со свежими установками против нее немедленно выступил А. Тарасенков. [28]
После этого стихи Олейникова никогда не печатались.
Пресса не обошла вниманием и прозу Олейникова. Весьма показательным является, например, категорическое заключение относительно книги «Танки и санки»:
«Ничего не может быть гнуснее, когда под видом рассказа о прошлом Красной Армии детям преподносится клевета на Красную Армию, опошление героической борьбы против белых и интервентов. (…) Книжка вредна. Ее нужно изъять». [29]
28
Тарасенков А. Поэт и муха. — «Лит. газета», 1934, 10 декабря.
29
Фрадкин Г. Танки и санки (Заметки читателя). — «Правда», 1935, 6 апреля.
В обстановке сгущавшейся напряженности в некоторой части литературной среды распространялась своеобразная форма самозащиты, нашедшая выражение в повседневной игре в веселую серьезность. Подобно йогической капсуле, комедийная или трагикомическая маска защищала от безжалостной реальности, процветавшей под гремящие из репродуктора радостные марши. В создание этой защитной оболочки внесли немалый вклад — каждый по-своему — Н. Олейников, Е. Шварц и И. Андроников.
По свидетельству современников, Н. Олейников обладал заметными актерскими способностями. Мгновенно перевоплощаясь, он мог с одинаковой убедительностью изобразить и белого офицера, и рубаку-станичника, и питерского старожила, и бродячего певца…
Неожиданно для окружающих перед ними вдруг появлялся новый образ.
В рабочем помещении издательства это могло выглядеть так:
«С гранками в руках проходит (…) искрометно-остроумный, блестяще-язвительный, веселый и недобрый Олейников… (…) Посреди комнаты Олейников вдруг останавливается, поднимает над головой палец и без тени улыбки, многозначительно, с пафосом возглашает:
У одного портрета Была за рамой спрятана монета…Лицо Николая Макаровича становится еще серьезнее, палец его, сделав над головой круг, уставился в сторону милейшей и тишайшей Зои Моисеевны Задунайской [30] , и Олейников уже не с пафосом, а с гневом заканчивает свой экспромт:
30
З. М. Задунайская (1903–1983) — редактор издательства, впоследствии — писательница.
…Немало наших дам знакомых
Вот так же прячут насекомых!» [31]
«Экспромт»
В среде неофициальной та же игра, обретая иную окраску, продолжалась в знаменитых разнообразных тостах Олейникова, о которых вспоминают многие мемуаристы. Вот одно из таких воспоминаний, принадлежащее О. В. Чайко:
«Часто по воскресеньям к обеду приезжали Алянский [32] , Житков, Олейников, Шварц. Вместе или в розницу, но Житков и Олейников всегда вместе, изредка приезжал Маршак. Всегда было тогда оживленно. Все изощрялись в эрудиции и остроумии. Но, к стыду своему, должна сознаться, что я помню только тосты Олейникова. В те годы в наших магазинах появились испанские вина, и по обилию тостов, которые я помню, надо думать, немало было выпито этого вина.
31
Пантелеев Л. О Маршаке. — «Новый мир», N5 10, 1966 с. 138–139.
32
Алянский Самуил Миронович (1891–1974) — один из основателей издательства «Алконост», в 1929–1932 гг. — заведующий «Издательством писателей в Ленинграде»; в последующие годы — редактор детской литературы.
— Пью за здоровье, — говорил Николай Макарович, взяв бокал в руку, — или, как говорили в старину, пью здоровье дам-красавиц, количеством… (предварительно было сосчитано, сколько женщин за столом), покоривших человечество. Ура, дорогие товарищи! Ура, дорогие товарищи! Ура, дорогие товарищи!
Этот тост особенно пользовался успехом. Юрий Алексеевич Васнецов [33] всегда его с нетерпением ждал и старался запомнить. И всегда тщетно. Наверное, сосредоточить внимание и напрячь память мешало проклятое испанское зелье.
33
Ю. А. Васнецов (1900–1973) — художник, известный иллюстратор книг для детей.
Или Олейников наклонялся к моему уху и драматическим шепотом говорил:
— Грубая подготовочка. Как зовут Вашу кузину?
— Ирина Николаевна.
— Итак, товарищи. Если женщину можно сравнить с цветком, то Ирину Николаевну смело сравню с эдельвейсом!
И так перебирались все женщины за столом и сравнивались по очереди с цветами.» [34]
Здесь, вероятно, уместно привести и другое свидетельство современника:
«При кажущемся своем благодушии это был человек очень насмешливый, колкий, занозистый. Недаром Маршак, щеголяя причудливой рифмой, сказал о нем:»
34
Цит. по кн.: Конашевич В. М. О себе и своем деле. Воспоминания. Статьи. Письма. М., 1968. с. 400–401.
О широте круга интересов Н. Олейникова могут некоторым образом свидетельствовать следующие строки из «Разговоров» (записи Л. Липавского. 1933–1935 гг.):
«Николай Олейников Меня интересуют — питание, числа, насекомые, журналы, стихи, свет, цвета, оптика, занимательное чтение, женщины, „пифагорийство-лейбицейство“, картинки, устройство жилища, правила жизни, опыты без приборов, задачи, рецептура, масштабы, мировые положения. знаки, спички, рюмки, вилки, ключи и т. п., чернила, карандаши и бумага, способы письма, искусство разговаривать, взаимоотношения с людьми, гипнотизм, доморощенная философия, люди 20 века, скука, проза, кино и фотография, балет, ежедневная запись, природа, „александрогриновщина“, история нашего времени, опыты над самим собой, математические действия, магнит, назначение различных предметов и животных, озарение, формы бесконечности, ликвидация брезгливости, терпимость, жалость, чистота и грязь, виды хвастовства, внутреннее строение Земли, консерватизм, некоторые разговоры с женщинами».
35
Чукоккала, с. 383.