Пуд соли на сердечную рану
Шрифт:
Аркадий Германович несколько стушевался и обернулся к горе-хирургу:
– Ну ты даешь! Чего скрываешь, что выдалась такая тяжелая смена? Столько пострадавших… Молодец! Но в следующий раз все-таки не надо размещать пациентов в морге, даже если они просят. Как-то это… негигиенично, что ли…
Надо было видеть в тот момент лицо Сергея Николаевича! Выражение удивления на нем постепенно сменилось выражением ужаса. Глаша умирала со смеху. Она примерно представляла себе ход его мыслей. С одной стороны, пьяница чувствовал облегчение от того, что начальник сменил гнев на милость, с другой – не мог поверить, что, оказывается,
Антонину разбудили с большим трудом. Старушка попалась действительно крепкая – еще в полудреме она начала сопротивляться и влепила Матвею пощечину. Потом, правда, извинилась:
– Ой, прости, дорогой! Страшный сон увидела, вот и разозлилась. И ты тут, Глашечка? Фея моя! Нога фактически не болит. Ох и легкая у тебя рука! Рада вас видеть, девочки и мальчики. Я готова к бою!
– Экая вы боевая женщина! – усмехнулся Матвей. – А все-таки хорошо, что под рукой оказался пистолет.
– Да уж… хорошо еще, что пистолет у тебя оказался… – посмотрела на Матвея Глаша.
– Огнестрел? – икнул испуганно глава больницы.
– Обошлось, – успокоил его Матвей. – Так мы пойдем?
Врачи синхронно кивнули. Они не горели желанием задерживать здесь троицу, которая, кажется, запросто могла довести их до потери работы.
Глафира с Матвеем, который буквально волоком тащил Антонину, прошли мимо так и не пришедших в себя медиков. Глаша, не удержавшись, наклонилась к Сергею Николаевичу и, чуть не задохнувшись от исходившего от него перегара, прошептала:
– Пить меньше надо…
– Что? – не расслышал стоявший рядом главврач.
– Большое человеческое спасибо, – сказала она ему.
Товарищи по несчастью вышли из морга, и Матвей сразу же закурил.
Утро выдалось прохладным и мрачноватым, все небо затянули низкие тяжелые тучи. Вчера погода была более приветливой. Глафира посмотрела на спутников и неожиданно для себя начала хохотать. Матвей и Антонина сначала недоуменно смотрели на нее, ожидая, когда она успокоится, но, не дождавшись, присоединились к ней, словно заразившись. Со стороны троица выглядела очень колоритно: высокий широкоплечий мужчина с бледным разбитым лицом и в мокрой после стирки рубашке, не успевшей высохнуть за ночь; дама преклонного возраста в жуткой мятой соломенной шляпке, из-под которой торчали спутавшиеся волосы, в рваной одежде, с шишкой на лбу и с гипсом на ноге; и милая молодая женщина, тоже в весьма потрепанном виде. А здание, около которого они стояли, только усиливало впечатление – отсюда обычно выходят в слезах, но никак не со смехом.
– Странная мы компания, – высказалась Антонина, висевшая на Матвее и уже вытиравшая слезы, выступившие от ненормального веселья.
– Люди часто знакомятся в самых нелепых ситуациях и порой даже становятся после этого друзьями, – согласился мужчина.
– А порой между ними возникает любовь, – добавила Тоша, посмотрев на своих спутников.
Возникла неловкая пауза, во время которой Глафира покраснела до корней светлых волос, а Матвей только сильней затянулся сигаретным дымом.
Глафира глянула на него, и в ней шевельнулось какое-то новое чувство
– Господи! Я же совсем забыла, что безумно голодна! – воскликнула Глаша. А про себя добавила: «И никакая не любовь к этому головорезу, а банальный голод! Надо же, вчера вечером я считала, что не смогу уснуть без куска мяса, и поэтому потащилась в кафе. Но поесть так и не удалось – началась заварушка, и чувство голода притупилось…»
– Так ты пришла в кафе не для того, чтобы меня увидеть? – оскорбился Матвей.
– Конечно, нет! Откуда такое самомнение? А вырубилась я и вовсе от усталости. В данный же момент… Слушайте, еще немного, и я потеряю сознание от голода!
С неба упала первая капля дождя – наконец тяжелые тучи решили разродиться холодным ливнем. И капли были соответствующие – словно небесные плевки.
Антонина почему-то сразу же посмотрела на часы и недовольно отметила:
– Сегодня дождь обещали, но к вечеру…
– Давайте напишем жалобу в Гидрометцентр, – предложил Матвей. – Мол, вышли мы из морга – и на тебе, дождь. До дома не успели доехать.
– Кстати, на завтрак в санаторий мы уже опоздали, – продолжала недовольствовать Тоша. – И если честно, он отвратителен – прогорклое молоко с сухими несладкими, самыми дешевыми хлопьями, омлет не из яиц, а из яичного порошка и воды из-под крана, и чай из мочалок… Ужас!
– Мне уже плохо, – скривилась Глафира.
– Ну так пойдемте в ресторан или в кафе, – предложил Матвей.
– В то же самое? – в один голос воскликнули женщины.
– А что делать, если другого нет? – Матвей был абсолютно невозмутим, и это пугало.
– Все-таки нравится мне этот парень… – задумчиво протянула Антонина. Ну да она и сама была отчаянного десятка, и ее всегда тянуло на таких же парней…
Дождь усилился, плевки стали чаще и ощутимее.
– Но нас же там чуть не убили! – Глафира зябко передернула плечами, естественно, имея в виду «уютное» кафе.
– Так ведь не убили же! Да и оружие у нас есть! – возразила ей старушка.
Глаша покосилась на нее.
– Лучше не напоминайте… А ведь вы с Матвеем друг друга стоите!
– Во-первых, вряд ли вчерашние ребята все еще там, им все-таки тоже досталось, – отметил Матвей не без гордости. – Во-вторых, бандиты в ресторанах не завтракают. Все веселье у них происходит обычно вечером и ночью.
– Согласна! – горячо поддержала его Тоша, внимая каждому его слову. Он явно становился ее кумиром.
– Ну что ж… – сдалась Глафира, заметив, что дождь полил как из ведра, словно краны на небесах прорвало окончательно.
Бармен Юра всегда слыл в своем подмосковном рабочем поселке бесшабашным парнем. Еще в школе он подружился с сигаретами и пивом и даже получил первый срок, условный, за отобранный у приезжего и весьма пьяного человека сотовый телефон. Но тут как раз из тюрьмы вернулся его старший брат и «вмазал» подростку по первое число.
– Ты что, мать угробить хочешь? Я-то уже пропащий рецидивист, она ко мне с передачами ездит, каждый раз старея на пару лет. И ты туда же собрался?