Пуговица, или серебряные часы с ключиком
Шрифт:
Не пройдя и двадцати шагов, мальчишка снова останавливается.
— Старик, говоришь? Прошли они тут.
Мальчишка благодарит, добавляет: «Спокойной ночи!»
— Чего-чего? Старик? Нет, не примечал.
— Да в телогрейке. Пестрой такой.
— Ты глухой, что ли? Не видел, говорю.
Мальчишка возвращается и снова расспрашивает. Но ему так никто и не может объяснить, куда направился небольшой обоз во главе со стариком в кошачьей телогрейке.
ГЛАВА ВТОРАЯ
На
Не сказав ни слова, мальчонка присоединился к небольшому обозу.
Даже не оборачиваясь, Комарек почувствовал, что мальчишка шагает за ним. Он подумал: «Странно, но уверен, что никогда раньше не видел его». Но тут же сказал сам себе: «Все мы так вот и сбились в кучу: то один подойдет, то другой. Никого я не просил идти за мной. А теперь вот и мальчонка пристал. Не великое это дело!» Но все же он ощущал некоторое раздражение оттого, что мальчишка теперь шагал за ним.
Холодный февральский день. Некоторое время они в общем потоке беженцев спускаются по шоссе, но вот оно поворачивает вправо, а старик, перешагнув через канаву, взбирается по откосу.
Недовольный, он ждет, покуда остальные последуют его примеру, и вновь группа трогается на запад, но теперь по узкой меже.
С первой минуты мальчонка полюбил дедушку Комарека. Старался шагать пошире, только бы попасть след в след. Он и курточку расстегнул и шапку снял.
Сзади ему хорошо видны и швы и потемневшая дратва, которой сшиты кошачьи шкурки, и палка, на которой висит дорожный мешок, совсем почерневшая, будто из черного дерева.
Время от времени сзади раздается крик: «Стойте, стойте, Комарек!» Тогда они делают привал, поджидают фрау Пувалевски, то и дело отстающую. Мальчик сразу замечает, что дед рассматривает его, и тут же прикидывается, будто тоже очень недоволен фрау Пувалевски, и, как все, начинает ругать ее.
Очень мальчишке нравится, как попискивают колесики тележки. Сразу же за ним идет фрау Сагорайт, потом фрау Кирш. В самом конце обоза плетется толстуха Пувалевски с детьми.
Нет, этот дед! Этот старый Комарек! Должно быть, все на свете он знает, все пути-дороги, все умеет! Наткнутся они на проволочную изгородь, огораживающую выгон, —
— Как тебя зовут-то? — спрашивает фрау Сагорайт.
— Генрих, — отвечает мальчик. — Генрих Хаберман.
Около полудня они добрались до большой деревни, раскинувшейся у подножия холма. Перед домами стояли большие фуры, и люди впопыхах вытаскивали мебель из домов.
— Где они?
— Где, скажите ради бога!
— Русские танки где?
Скоро выяснилось, что жители с минуты на минуту ждали появления русских танков.
— Тихо! — крикнул Комарек.
Все прислушались.
Членами маленького обоза овладела нерешительность. Они стояли и смотрели, как люди вытаскивают мебель из домов. Потом вновь тронулись в путь. Слышно было, как кто-то ругает фрау Пувалевски. Опершись о свою тележку, она кричала, что шагу не в силах больше сделать. А фрау Сагорайт ей в ответ:
— Мужества вам не хватает. Раскисли совсем!
Никто не слышал самолета, вынырнувшего из-за холмов. Он летел метрах в двадцати над землей — и прямо на них.
Все будто окаменели. Старый Комарек сделал несколько шагов навстречу самолету, а Генрих крикнул:
— Воздух! Ложись!
Люди бестолково сновали по заснеженной пашне. Самолет быстро приближался.
— Ложись! — все кричал мальчишка.
Крик его походил на крик вспугнутой птицы. В конце концов люди все же бросились в снег, и самолет с оглушительным треском пролетел над ними.
Генрих почувствовал, как дрожит земля, и вдруг страшно испугался: а что, если бомба упадет прямо на него? Все было только что так хорошо!..
Прижимаясь к холодному снегу, он чуть повернул голову и посмотрел вслед самолету. Разглядел он и тонкое шасси и даже заметил, как вздрагивали крылья…
— Дедушка Комарек! — закричал он вдруг. — Дедушка Комарек! — И, приподнявшись, показал на черный крест на крыле самолета. — Дедушка Комарек, это «Физелер-Шторх»!
Люди, боязливо приподняв голову, смотрели вслед улетавшему над сосняком самолету. Одновременно все увидели фрау Пувалевски. Она стояла, скрестив руки на груди, похожая на каменное изваяние, и громко смеялась.
— Дедушка Комарек, это был самолет «Люфтваффе», — сказал мальчик.
Старик, ничего не говоря, смахивал снег.
Все злились на фрау Пувалевски: почему это она не бросилась в снег, как все?!
— Он летел прямо с передовой, — сказала фрау Сагорайт.
— Прямо с фронта летел, — заметил мальчик.
Все заговорили разом, никто никого не слушал, и всем хотелось, чтобы только что пролетевший над ними самолет был какой-то необыкновенный.
— Вполне возможно, — говорила фрау Сагорайт, — что этот самолет германских военно-воздушных сил только что участвовал в воздушном бою с неприятелем.