Пуговица
Шрифт:
— Наверное, да, — удивилась мама и задумалась. — Конечно! Вот у него сколько детей. И делает он все так, как ему хочется. Ситуация наша зависит от него.
— В этом сила? Это от силы? — не поверил Денька.
Так и остался этот вопрос нерешенным.
Чем дальше, тем меньше считался со своими домашними их, если судить по имени, сильный и властный отец.
И мама, получалось, во многом благодаря ему, замечательно соответствовала своему имени Калерия: К — высокие устремления, идеализм, нервозность. Да, она всей душой очевидно и явно стремилась ввысь. И умела
Однажды, когда Рыся, Денис и Птича учились в седьмом классе, произошел довольно дикий случай на контрольной по математике. Сестрам математика не нравилась, хотя получали они свои твердые четверки, но достигалось это неимоверным трудом и, опять же, напряжением. Денька, не прилагая никаких особенных усилий, получал свои пятерки-четверки и не мог понять, а в чем могут быть сложности. Ему давалось. Ничего не скажешь.
И вот проходила у них полугодовая контрольная. Писали ее не в тетрадях, а на листочках. Именно эта работа влияла на четвертную оценку. Класс трясся. Степкин, тот самый, который в их сказке про Кирпич и учительницу-англичанку превращался в бородатого иностранца, по алгебре, как правило, получал не больше тройки. Причем, тройкой он обычно гордился! Вот почему в тот раз он договорился с Давыдовым, что сядет за ним, хотя обычно сидел за Мухиной. Степкину нельзя было рисковать: ему грозила возможная итоговая пара, поэтому Денька, по законам классной солидарности должен был, быстро все решив, передать свой листок назад, чтоб друг воспользовался его талантом и знаниями: быстренько все переписал на свой листочек.
Пока Рыся корпела над своим вариантом, Давыдов быстро все решил и небрежно сунул свой листок за спину: на, мол, Степкин, пользуйся. Себе он положил чистый листок, чтобы учительница не цеплялась, и что-то черкал в нем.
Наконец прозвенел звонок. Степкин взял две выполненные контрольные работы, свою и Давыдова, и понес сдавать.
Хеппи энд?
Все вышло, как и было задумано?
Если бы!
Правда, события разворачивались не сразу. Вечером придумали очередную сказку про Кирпич и контрольную по математике. Повеселились. Пирог вместе испекли. Сидели долго на кухне и пили чай.
Денька сбегал к своим, удостоверился, что все у них в пределах разумного, вернулся, смеялся над девчонками, которые пугали друг друга грядущей двойкой за контрошу.
А на следующий день оказалось вот что: у Мухиных, обеих, по четверке, у Степкина — пять, а у Давыдова — двойка.
То есть гром среди ясного неба удивил бы в сто раз меньше, чем этот результат!
Учительница с восторженным удивлением хвалила пробудившийся гений Степкина и порицала не ведущую к добру расхлябанность Давыдова. Она, мол, видела, как он небрежно что-то черкал у себя на листке, и вот плачевный итог самонадеянности!
— Этого не может быть! — воскликнул пораженный Денька.
— На, посмотри! Разберись! Теперь тебе выше тройки в четверти не видать, — пообещала математичка, протягивая Давыдову его листок.
Он глянул. Мельком.
Бросил листок на стол и с криком: «Ах ты гад!» обернулся к Степкину и обрушился на него в
Дальше все смешалось.
Вопил Степкин, которого, как дикий барс, терзал Денька. Кричала испуганная математичка. Очень невразумительно, но громко. Роняя стулья, бежали разнимать двух бывших товарищей одноклассники.
Имеющая большой опыт семейных баталий, Рыся знала, что лучше просто отскочить в сторону и не лезть дерущимся под горячую руку. Она помочь не сможет ничем. А пинков ей достанется ни за что ни про что. Поэтому Мухина схватила листочек Давыдова с отвратительной красной двойкой и отпрянула от эпицентра борьбы.
Продолжалась драка не очень долго. Но вполне достаточно, чтобы Рыся поняла, в чем тут дело и откуда это у математически одаренного Деньки образовался вдруг такой неожиданный позор.
Ничего тут сложного не наблюдалось. Бездарная контрольная была написана совсем не Денькиным почерком. И фамилия Давыдов оказалась выведена без наклона и не теми характерными для ее друга четко выписанными ровными буквами, а как-то невнятно, что ли.
Рыся сразу догадалась, что произошло. Денька сунул свой листок Степкину, забыв его подписать. Он же хотел поскорей помочь. Ну и, конечно, предположить не мог, что хорошо знакомый человек, с которым он столько лет бок о бок существует, способен на мерзкую подлость.
Рыся кинулась к учительнице, говоря, что Давыдов не виноват. Но той было не до разбирательств. Математичка видела, как, рыдая, размазывает кровь из носа Степкин. И слышала все, что орал ему Денька.
Кто б мог подумать! Такой каскад непечатных выражений из уст ее совсем недавно лучшего ученика! Вот они, картины неприглядного поведения подростков! Вот они, плоды семейного воспитания!
Учительница стремилась избежать неприятностей. Она панически испугалась вида крови: ведь ей пришлось бы отвечать за то, что произошло на ее уроке. Поэтому вникать в детали не стала.
Степкина она немедленно отправила в медпункт с двумя девочками-сопровождающими.
А у Давыдова взяла дневник, написала огромное красное замечание с вызовом родителей в школу и пообещала, что вопрос о его поведении будет рассматриваться на педсовете.
Денька тяжело дышал, взъерошенный, злой. Таким Рыся его вообще никогда не видела. Это на него так чужая подлость подействовала. Ясное дело. И нельзя ему было в школе оставаться, мало ли что в таком состоянии человек еще сотворит.
Да, вот если был бы у них и в правду волшебный Кирпич!
Сейчас бы они обязательно превратили Степкина в гниду. И пусть бы вылупился гнида Степкин через некоторое время в вошь.
Он и есть — мелкий кровосос, вошь или клоп. Паразит. Уж признался бы, что сдал давыдовскую контрольную со своей подписью. Нашел бы в себе силы, был бы человеком. А то ведь вопил во всю мочь, гад, что Давыдов на него напал из зависти!
Вот что самое-то невыносимое! Как тут сдержишься!
В общем, Рыся увела Деньку из школы домой, хотя у них еще два урока оставалось: английский и физра. Велела Птиче сказать, что им плохо стало.