Пуговицы и кружева
Шрифт:
Я тщательно обыскала каюту, но не нашла ничего подходящего. Тюфяк, пара простыней. Ни туалета, ни ванной. Лишь четыре стены, и все.
Оставался иллюминатор, но и тут меня постигло разочарование. Даже если мне бы удалось вышибить стекло, все равно мне не пролезть. Что еще можно сделать? Утонуть? Я не представляла, что меня ждет, но что-то мне подсказывало, что броситься в воду – наилучший выбор в такой ситуации.
Не успела я обдумать эту мысль, как дверь отворилась.
В каюту вошел мужчина в черном, с пистолетом на боку. Беспощадный взор, густая черная
– Дай мне выйти отсюда, пока я не разнесла твою рожу!
Не то чтобы я была знатоком боевых искусств, но кое-что умела. Размозжить ему нос не составило бы особого труда.
На его губах появилась улыбка. Вернее, презрительная усмешка.
– А ты злючка, – сказал он.
Точно сказать было трудно, но его акцент походил на итальянский. Я мало общалась с иностранцами. Меня смущало то, что я ни разу не ездила за границу.
– Нет. Я жестокая.
Он ухмыльнулся, словно я сказала что-то смешное:
– О, сейчас я покажу тебе, как выглядит жестокость!
С этими словами он шагнул в каюту, громыхая тяжелыми ботинками. Мое тело немедленно отреагировало: я отступила к своему тюфяку и прижалась спиной к стене.
Он схватил меня за горло и швырнул на пол. Я грохнулась на сталь, причем показалось, что каждая косточка моего тела взвыла от боли. Из глаз посыпались искры, хотя этот тип не использовал всю свою силу.
Вероятно, я оказалась не настолько крепкой, как представляла себе.
Тем временем бородач расстегнул свой ремень и приспустил штаны.
Это было лучшее болеутоляющее. Вскипевшая ярость мигом заставила забыть о ссадинах и ушибах. Этот мудак собрался меня изнасиловать. Вернее, он собрался попытаться это сделать.
Я зафиксировала взглядом болтавшуюся пряжку его ремня.
Бородач внимательно оглядел меня, ухмыляясь еще гадостнее.
– Сначала я трахну тебя в жопу. А потом обыкновенно.
– Удачи!
Я схватилась за пряжку и выдернула ремень. Его штаны тотчас же упали до колен. Я намотала себе на запястья оба конца ремня и бросилась на бородатого, собрав все свои силы, чтобы убить этого ублюдка. Ремень обвился вокруг его шеи, а я заскочила назад, затягивая кожаную полоску что было мочи. Затем я ударила его под коленки, и бородатый рухнул на пол.
Пальцами он попытался оттянуть ремень, но безуспешно. Ярость просто клокотала во мне, отчего моя хватка была сильнее бульдожьей. Я тянула и дергала, не испытывая ни капли жалости к насильнику.
Дверь снова распахнулась, и в ее проеме появились еще двое. Их взорам представились спущенные до колен штаны и посиневшая рожа их товарища.
Один из вошедших наставил на меня пистолет:
– Отпусти его!
Я еще туже затянула ремень на шее бородатого:
– Выпустите меня отсюда, иначе он сдохнет!
Но тот не убирал
– Отпустила его немедленно!
Ремень затянулся еще туже.
– Если хочешь, чтоб твой друг остался жив, скажи, где ближайший выход!
Он направил пистолет на бородатого и спустил курок.
Раздался выстрел, и в то же мгновение я почувствовала, как тело насильника обмякло. Кровь залила мне все лицо, стало трудно дышать, и я выпустила ремень.
Стрелявший опустил пистолет и подошел к нам:
– Убрать!
Второй приподнял мертвеца и потащил вон из каюты. Я смотрела, не отрываясь, на убитого и на широкую полосу крови, которую его тело оставляло за собой. Никогда раньше мне не доводилось видеть чью-то смерть. Я ни разу не видела, как стреляют в человека. Я едва могла дышать и двигаться.
– Встать!
Удар в лицо вернул мне ощущение реальности.
Ослабевшая, я с трудом поднялась на ноги. Сражение окончилось ничем.
– Он – ничто. Ты – ничто. Мы все здесь ничто.
С этими словами вошедший взял меня за локоть и поволок из комнаты. Мы прошли несколько поворотов по узкому коридору. Запомнить путь мне не удалось – сказался шок.
Меня завели в большое помещение, оказавшееся душевой. Душевые лейки были вмонтированы в потолок, и вода лилась прямо на плиточный пол. Помещение было наполнено раздетыми донага женщинами. По покрывавшим их тела кровоподтекам стало ясно, как с ними здесь обращаются. На лицах у некоторых я заметила порезы и свежие шрамы.
– Что это?
– Раздевайся. – Дуло пистолета уткнулось мне между лопаток. – Ну!
Окрик меня отрезвил. Я не собиралась раздеваться на глазах у посторонних. Лучше провонять кровищей того козла, чем подчиняться их приказам.
Я обернулась и плюнула бандиту в рожу. Попала прямо в глаз.
– Да пошел ты на хер!
Прошла целая секунда. Плевок медленно стекал по щеке. Бандит стиснул челюсти, издал что-то наподобие рыка и с быстротой молнии ударил меня рукояткой пистолета по голове.
Боль была такой, что я заорала во весь голос. Это оказалась худшая мигрень в моей жизни. Рукоять пистолета была твердой и тяжелой. Он почти раскроил мне череп. Как будто этого было недостаточно, бандит поставил свой тяжеленный ботинок мне на живот и резко надавил.
Я едва не задохнулась от кашля.
– Раздевайся! – Он отвел ногу, и треснул носком ботинка мне по ребрам. – Быстро!
Я перевернулась и попробовала приподняться. Рука запоздало схватилась за ушибленный живот. Бандит взял меня за волосы и поднял на ноги.
После удара пистолетом это оказалось весьма болезненным.
– Ладно, – оттолкнула я его руку.
Выполнять его команды было противно, но еще противнее казалась перспектива быть забитой до смерти. Я медленно стянула с себя одежду.
Все это время он не сводил с меня глаз. Было хорошо заметно, как в них разгорается похоть. С каждым предметом одежды, брошенным на пол, он возбуждался все сильнее, словно годами не видел голую женщину. В душе было полно раздетых баб, однако он пялился только на меня.