Пуля для дублера
Шрифт:
Беликов знал только одно: его работа состояла в том, чтобы восстановить контакт с Фархадовым, используя поддельный маршрут контрабанды Евгения в качестве приманки. Это был первый признак во всем этом проклятом кошмаре, что, возможно, у него будет шанс сделать это. Он просто хотел покончить с этим. Он просто хотел выбраться из этой ситуации.
– Насколько велика посылка?
– Спросил он.
– Около кубического метра, - ответил Сабитов.
– Килограммов двадцать.
–
– Скоро.
– Когда скоро?
– Может быть, завтра.
– Где мои люди его заберут? Турция? Албания?
– Нет. Груз здесь, - сказала Сабитов.
– В Баку.
Беликов еще немного подумал.
– Мне нужно связаться со своими людьми, все уладить, сделать кое-какие приготовления.
– Здесь не так много вариантов, - вставила Фархадов.
– Практически никаких.
Юрий все понял.
Сабитов посмотрел на часы.
– Как только у тебя будут окончательные планы, - сказал он, - Дай нам знать. Если ты не свяжешься с нами завтра к десяти утра, нам придется действовать по-другому.
– Как мне с вами связаться?
– Позвони в центральную больницу Нефтяников, - сказал Сабитов, - в любое время, ровно за четверть часа до или через четверть часа. Спроси в регистратуре Фирузу. Когда она спросит, кто говорит, скажи ей, что ты Рауф. Она скажет тебе, что делать.
Словно по сигналу, они услышали, как люди входят в зал, громкие голоса эхом отдавались в огромной пустой комнате. Они замолчали, когда кто-то быстро пересек комнату, вышел на террасу и подошел к ним.
– Отвези его туда, куда он хочет, - сказал Сабитов по-азербайджански человеку, который ждал на краю беседки. Потом все трое встали, и Беликов увидел, что Гасан Фархадов невысокого роста, но крепкого сложения. Беликов небрежно сунул руки в карманы.
– Завтра в десять, - сказал Сабитов.
– Да, - сказал Юрий, и на этом все закончилось.
Беликов сидел в тишине, в одиночестве на заднем сиденье автомобиля. Большая часть архитектурного однообразия в Баку было создано во второй половине двадцатого века, когда тысячи людей, хлынули в столицу из бедных сельских районов. Спасаясь от нищеты в своих маленьких деревнях, где даже трудолюбивая смерть едва могла пробудить в них энергию, они искали надежду в стремительно развивающемся городе и создавали новый вид массовой нищеты.
Машина въехала в одну из этих огромных безжизненных колоний многоэтажных зданий из шлакоблоков, где каждое строение начало разрушаться в тот момент, когда началось его грубое строительство.
Водитель подъехал к обочине и заглушил двигатель. Он опустил стекло, и они стали ждать. Юрий посмотрел на часы. Прошло пять минут. Десять. Он тоже опустил стекло. Двадцать. Двадцать пять. У водителя зазвонил мобильный. Он открыл ее и прислушался.
"Хэлэлик", - сказал он.
Он захлопнул телефон, завел машину и уехал.
Глава 23
Водитель высадил его у одного из магазинов "Премьер" на улице Абилова, сразу за углом от отеля "Амбер". Он обошел отель, зашел в мужской туалет и умылся холодной водой. Когда он вернулся, он пошел в одну из контор, который всегда можно было найти за пределами отелей.
В течение следующих тридцати минут он использовал ряд фирм такси, используя крупные отели в качестве пунктов вызова, потому что они предоставляли ему широкие возможности выйти из них незамеченным. В конце концов, он обрел некоторую уверенность в своем исполнении техники сбрасывания "хвоста", и он сделал свою последнюю остановку. Он вышел из машины и зашагал по темным улицам.
Теперь он стоял под лавровым деревом перед кафе, которое оставалась открытой. метрах в пятидесяти эта тихая улочка сливалась с более широкой, светлой и оживленной. Он был на улице Азизбегова.
Он повернулся и посмотрел через улицу. Машины были припаркованы по обеим сторонам дороги, а примерно через четыре машины, почти скрытая лавровыми деревьями, находилась небольшая гостиница в узком здании в несколько этажей высотой. Бледно-голубая неоновая вывеска, ненавязчиво висевшая над тротуаром, едва виднелась сквозь деревья: "Отель Кавказ", слова, которые Марина прошептала ему в "Статусе". Беликов пересек улицу и вошел в отель.
Пожилой человек, сидевший за столом из массивного темного дерева, увенчанного зеленым мрамором, казалось, был поражен, увидев его входящим в крошечное фойе. Имя "Кавказ" было выложено голубой плиткой в центре белого кафельного пола. У портье, лицо которого, казалось, несколько десятилетий было лишено солнечного света, под водянистыми глазами залегли тяжелые складки, а слишком черные, тонкие, как карандаш, усы рассекли длинную верхнюю губу. Пока Беликов расписывался в старинной регистрационной книге, клерк извивался от удовольствия, нервно улыбаясь ему. Откуда-то Юрий уловил неприятный запах гардении.