Пуля для певца
Шрифт:
Но, поскольку стол был стеклянным, ее действие не осталось незамеченным, и Боровик с Арбузом дружно захохотали.
— Вот они, тайны отношений! — воскликнул Арбуз.
— В тихом омуте черти водятся, — подхватил Боровик.
— Да ну вас, — Лиза махнула рукой и смутилась.
— Ах! — Арбуз всплеснул руками. — Какая прелесть! Смущенная женщина! Ах! Ах! Высокий класс!
В это время на столе пиликнул селектор, и Арбуз, нажав кнопку, произнес:
— Ну что там, Танечка?
— Михаил Александрович, — раздался из селектора нежный писк, — тут к вам человек пришел, Шапиро его фамилия.
— Давай его сюда, — скомандовал Арбуз и отключил селектор.
Все посмотрели в сторону двери,
Шикарный французский летний плащ, гордость Шапиро, был помят и испачкан, воротник некогда белоснежной сорочки порван, а под глазом у директора эстрадной звезды красовался уже увядающий желто-зеленый синяк.
— Явление Шапиро народу, — констатировал Арбуз.
— Сидите, водку жрете, — неодобрительно отозвался Шапиро. — Нет чтобы налить пострадавшему за дело уголовного романса, будь он неладен!
— Сию секунду! — Роман вскочил, налил полстакана водки и поднес Шапиро. — Давай выпей, а потом расскажи нам, что такое стряслось.
Шапиро, не моргнув глазом, выпил водку, потом рухнул в кресло и, оглядевшись, сказал:
— Таки стряслось. И я вам скажу, что такое стряслось, что не дай бог.
— Ну? — Роман нетерпеливо подался к нему. — Тебя ограбили наконец?
— Меня? — Шапиро истерически захихикал. — Меня? Нет, Романчик, не меня. То есть — и меня, конечно, но в основном тебя.
— То есть как меня? — удивился Роман.
— Ну, ты пока особенно не расстраивайся, — Шапиро повернулся к Арбузу: — Михаил Александрович, будьте любезны, налейте мне еще водки. Столько же.
Заинтригованный Арбуз налил ему еще полстакана, и Шапиро, залпом выпив водку, небрежно взял со стола пачку сигарет и закурил.
Роман покачал головой и сказал:
— Да… Видать, действительно что-то серьезное произошло, раз Шапиро водку стаканами жрет. Ну, давай, Лева, рассказывай.
— А ты не спеши, — ответил Шапиро неожиданно спокойным голосом, — вот сейчас водочка приживется, тогда и расскажу. А вы пока тоже можете выпить, да и мне еще налейте, но теперь уже в стопочку, немного, как нормальному человеку.
— Ага… — неопределенно произнес Арбуз и взялся за бутылку.
Водка была благополучно разлита, и Роман, взглянув на Шапиро, спросил:
— Может быть, тост скажешь, Левчик?
— Тост ему… — пробурчал Шапиро. — Хотя… Ладно, черт с тобой. Будет тебе тост.
Он внимательно посмотрел на колыхавшуюся в толстой стопке водку, тяжело вздохнул и произнес:
— За счастливое избавление меня, любимого, от горькой участи и безвременной кончины. Аминь.
И залпом выпил.
Все разочарованно посмотрели на него, а Арбуз обиженно сказал:
— А чокнуться как же?
— Может, вас еще поцеловать? — язвительно поинтересовался Шапиро. — Лично я и так уже почти чокнулся со всей этой историей.
— Ладно, давай свою историю, — засмеялся Роман и выпил. — Не томи.
Лев Самуилович Шапиро закурил и, откинувшись на спинку кресла, выпустил дым в потолок.
— Историю ему… Не томи их…
Он немного помолчал и сказал:
— А история, в общем-то, короткая. После того, как я закончил все дела на фирме этой московской… как ее, черт… а, вспомнил! «Саморез», ну, та самая фирма, где нам диски резали. Короче говоря, проследил, как диски загрузили в трейлер, документы там всякие, сдал-принял, опись, все как положено. Сам понимаешь, полмиллиона дисков — не шутка. Ну, попрощался с водителем и экспедитором, и трейлер спокойненько поехал в сторону Питера. А я, понятное дело, — на Ленинградский вокзал. Посидел в ресторане, покушал немножко, кстати говоря, очень хорошо покушал, там даже фаршированная рыба была. Хороший
Лиза фыркнула, и Шапиро, покосившись на нее, сказал:
— Попрошу не перебивать.
Однако Лиза, сдерживая смех, спросила:
— А вы думали, что они покажут вам удостоверения Моссада?
Все засмеялись, а Шапиро надулся как индюк и обиженно сказал:
— Ну, тогда я не буду рассказывать.
— Просим, просим! — Арбуз захлопал в ладоши.
Все поддержали его, и Шапиро, поломавшись немного, продолжил:
— А история, собственно, скоро заканчивается. Едем мы в их «Мерседесе» с черными стеклами, а я все думаю: что же это за служба такая, налоговики, что ли? Так у меня все в порядке, комар носа не подточит. Спрашиваю — молчат. А через пять минут — раз, и надели мне мешок на голову. И руки выкрутили. Ну, думаю, это что-то совсем другое. Так оно и оказалось. Приехали на какую-то загородную фазенду, забор метра четыре, собачки лохматые без хвостов, в общем — посадили меня в подвал, и целую… да какую там неделю — десять дней издевались. Вон, видал, какой бланш повесили? И, главное, показывали мне телевизор, а там в музыкальной программе дикторша жопой вертит и рассказывает, как разлетаются диски знаменитого певца Романа Меньшикова.
Шапиро перевел дыхание и сказал:
— Налей водки, что ли…
Если тебе всего лишь двадцать семь лет, а ты уже сидишь за рулем мощного восемнадцатиколесного тягача «Вольво», огромный трейлер которого набит товаром на несколько миллионов долларов, то можно считать, что жизнь сложилась.
Многие водители только и мечтают о таком, но судьба остается равнодушной к их мечтам и они всю жизнь уныло катаются на грязных грузовиках, лелея ничтожные надежды на то, что кто-нибудь попросит их отвезти на дачу машину навоза или песка и заплатит за это пятьсот рублей. Эти рано постаревшие ребята часто одеты в старые брюки клеш, оставшиеся от бурной молодости, а на голове имеют женскую фетровую шляпку, давно потерявшую форму и цвет и напоминающую плоскую дохлую кошку. Кроме того, от них всегда пахнет бензином, потом, перегаром и «Беломором».
Сергей Боярский, сидевший за рулем шведского большегрузного трака, совсем не походил на этих неудачников. На нем были чистая выглаженная рубашка с закатанными рукавами и финский галстук, а также черные брюки с тщательно отутюженными стрелками. В просторной и чистой кабине его трейлера пахло лимоном и мятой, кондиционер поддерживал в кабине постоянную температуру в восемнадцать градусов по Цельсию, а из дорогой стереосистемы доносилась негромкая музыка.
Неувядающий Сюткин пел про радио ночных дорог, и Сергей с удовольствием слушал эту приятную песенку.
Выехав за Кольцевую около десяти часов вечера, Сергей прибавил газу, и черный асфальт трассы Москва — Санкт-Петеребург, разделенный яркими белыми полосами, полетел ему навстречу.
Сергей любил ездить по этой дороге ночью.
Во-первых, ночью гораздо меньше машин, а во-вторых, глядя вперед, на стремительно набегающую ленту асфальта и проносившиеся по сторонам детали пейзажа, Сергей чувствовал себя словно в компьютерной игре. Это нравилось Сергею, но он не увлекался и не забывал о том, что в реальной жизни аварию не отменишь простым нажатием нескольких кнопок на клавиатуре и вернуться на предыдущий уровень невозможно. Поэтому он ехал хоть и быстро, но аккуратно.