Пуля для звезды. (Пуля для звезды. Киноманьяк. Я должен был ее убить. Хотите стать вдовой?)

Харт Генри

— Позвольте мне закончить свою мысль, — с юмором запротестовал Фабрис. — Тони убрал Эрналя, впавшего в депрессию, инсценировав сцену с катастрофой за городом.

Подобное толкование фактов никого не убедило. Тем не менее Фонтень продолжал рассуждать.

— Что до оператора, здесь, по-видимому, речь идет о преступлении. Но преступлении, не имеющем отношения к смерти Франсуазы или Эрналя. И я уверен, что полиция это вскоре обнаружит.

— Может быть, вы и правы, — согласился Бруно. — Но будет жаль…

— Жаль?

— Да, фильм, приносящий

несчастья — это фантастично, волнующе… в конце концов, это мнение журналиста, а не полиции, — улыбнувшись, исправился Бруно. — Вам не будет в тягость вспомнить о съемках «Скажите, что мы вышли…»?

— Почему это должно быть в тягость? Тем более, что ни о чем необычном рассказать я не могу… кроме того, что прошло десять лет.

— Что еще?

Прежде чем ответить, Фабрис под критическим взглядом Маги нервно налил новую порцию виски.

— Что еще? Да ничего. Кто-то с кем-то спит, все толкаются локтями и ругаются… как и любая другая команда на съемочной площадке. Вы ведь знаете, что один фильм походит на другой!

— Этот был несколько необычен для того времени, — напирал Бруно. — Пять актеров, включая постановщика, три техника и дом в глуши.

— Вы абсолютно однозначно надеетесь раскопать что-то скандальное или ужасное? — бросил явно недовольный Фабрис. — Сожалею, что разочаровываю вас, старина, но я долго копался в памяти… Может быть, Эрналь чуть-чуть злоупотреблял наркотиками… но вы видели результат: шедевр! Франсуаза, та день и ночь слушала и напевала песенки Пиаф…

— А две другие актрисы?

— Сейчас я даже не помню их имен…

Фонтень лгал, Бруно мог в этом поклясться.

— Даниэль Пакен и Лена Лорд, — напомнил журналист.

Что-то проскользнуло во взгляде Фабриса, но что? Сожаление, угрызение совести, тоска — или это всего лишь воздействие алкоголя?

— Я, должно быть, флиртовал с ними… может быть, дело зашло дальше игры… Но если вспоминать все фильмы, где женщины не только по сценарию попадали в мои объятия… — ухмыльнулся он.

— А вы уже работали у мсье Фонтеня, когда он снимался у Эрналя?

Женщина хотела ответить, но актер перебил ее.

— У меня не было в то время денег на содержание секретаря, — взбешенно заявил он. — Хорошо, достаточно посмеялись. Маги, проводите ребят…

Бруно встал.

— Вы позволите мне написать, что не испытываете страха? — бросил он, перед тем как последовать за секретаршей.

— Я не только позволяю, но прошу вас. От этого зависит успех «Михаила Строгова»!

И давая понять корреспондентам «Франс Пресс», что встреча завершена, Фабрис Фонтень повернулся к ним спиной.

— Он чудит, чтобы полегче выкарабкаться, — заметил Бруно в лифте.

— Не думаю, что у него провал в памяти, — сказал фотограф, — но у меня создалось впечатление, что он не сказал всей правды…

— Актерам такое понятие незнакомо!

Высадив Джо у Сен-Жермен-де-Пре, Бруно связался с редакцией. Ему предстояло написать статью, смысл которой оставался не вполне ясен ему самому. Из редакции ему сообщили

о результатах последней экспертизы по опознанию обугленного трупа в «рено». Полицейские эксперты обратились к дантисту Жан-Габриэля Эрналя, и тот, после сравнения карточек протезирования с челюстью трупа, категорически опроверг то, в чем до сих пор почти все были убеждены. Заживо сгоревший человек был не Жан-Габриэлем Эрналем, а другим клиентом того же дантиста: Тони Лафо.

Глава седьмая

На следующее утро Бруно позвонил Фабрису Фонтеню и осведомился о впечатлении актера от того, что газеты назвали «сюрпризом трупа».

Естественно, ответила Маги.

— Мсье Фонтень уже знает новость?

— Да, мы слышали об этом вчера вечером по радио.

— Какова его реакция?

— Как и у всякого актера.

— А кроме того?

— Он сказал: «То, что меня смущало в первой версии о Тони как убийце Эрналя, так это слишком тщательная для любителя проработка мизансцены. Смена ролей расставляет все по своим местам!»

— И что дальше?

— Он отправился спать.

Журналист больше не настаивал.

Теперь Бруно находился в кабинете инспектора Соважона, на набережной Орфевр. Полицейский пригласил его расспросить о поведении владельцев «Автомата».

— Я не заметил ничего особенного, — заявил журналист. — Никакой напряженности между ними… но должен уточнить, что никогда прежде не видел их вместе…

Внезапно Бруно вспомнил одну деталь.

— Ах, да! Во время интервью мы находились в гостиной на втором этаже, внезапно вошел Тони Лафо… так, будто хотел застать нас врасплох. Он пришел за книгой, но у меня было совершенно четкое впечатление, что это только предлог. Впрочем, Эрналь не придал тогда никакого значения. Во всяком случае, он обошелся без комментариев.

— Если я правильно понял, Тони Лафо мог проявить признаки… зависти?

Слово рассмешило журналиста.

— Да, можно назвать и так! Несколько позже, когда я уходил, Лафо демонстративно меня проигнорировал. Он явно был раздражен.

— Как вел себя во время интервью Эрналь?

— Отлично… раскрепощен, уравновешен. Он несколько возбудился, вспоминая съемки фильма и, как мне показалось, очень радовался повторной демонстрации фильма в кинотеатре. Он даже при мне позвонил на ОРТФ, чтобы попросить показанную по телевидению копию, считая ее единственным полным экземпляром. Это все, что я могу рассказать…

— Не густо, — заметил Соважон, доставая свою трубку.

— Да, можно представить Тони убийцей Эрналя, обратное мне кажется маловероятным.

— Почему?

— Впечатление. Лафо явно был нервозным, легковозбудимым типом, к тому же мы знаем, что он был завистлив и ревнив. Предположив, что Эрналь хочет порвать с их… партнерством…

Инспектор жестом остановил Бруно.

— В любом случае сегодня несомненно одно — в машине сгорел Лафо.

— Причем с бумагами Эрналя, ибо это вызвало ошибку в опознании. Машина была на чье имя?