Пуля с Кавказа
Шрифт:
Развесив на деревянных гвоздях оружие и сёдла, «благородия» уселись на коврах отдыхать. Только Даур-Гирей обособился. Он вынул из вьюка намазлык, нашёл каблу и принялся творить третий намаз, не обращая на русских никакого внимания. [54] . Капитан Ильин возмущённо фыркнул и вышел на двор. Там уже горел костёр. Казаки свежевали купленного у хозяина барана и собирались варить шурпу. Таубе вынул складной самовар. Артилевский в ответ достал из чемоданов богато отделанные серебром азарпеши и тулук с чихирём [55] . Неизвестно откуда на двор натащили всякой снеди: зелень, чеснок, курзе [56] с творогом, дикий цикорий и сыр.
54
Намазлык – коврик или шкура для молитвы. Кабла – направление на Мекку. Третий намаз совершается перед заходом солнца, когда тени от предметов становятся вдвое длиннее самих предметов.
55
Азарпеши – турьи рога для вина. Тулук – тоже, что и бурдюк.
56
Курзе – вареники.
57
Чухту – головной убор, скрывающий волосы женщин от лба до затылка.
Утром следующего дня барон дал всем выспаться. Артилевский встал с помятым лицом и жадно тянул айрат. Таубе с Ильиным изучали карту и о чём-то совещались вполголоса. Даур-Гирей с обоими ингушами вернулся из мечети. Лыков с удовольствием наблюдал знакомую ему ещё с войны сцену делёжки табака. Приказный [58] Чоглоков, казак серьёзный и основательный, резал на особой доске листы махорки. Четверо курящих станичников столпились вокруг и внимательно наблюдали процесс. Рогожцы беззлобно их подначивали. Наконец, Чоглоков искрошил табак, не спеша достал кисет и принялся подчёркнуто медленно набивать его. Напряжение в зрителях возрастало… Забрав две трети махорки, приказный убрал кисет, отступил на шаг и скомандовал:
58
Приказный – ефрейтор в казачьих войсках.
– На покрошение!
Мгновенно станичники бросились к доске и, под смех староверов, расхватали остаток махорки. Через минуту весь двор заволокло крепким дымом самосада. Лыков с сыном хозяина подбивал счёты. За барана, зелень, сыр и вареники аварец запросил шесть рублей, а получил четыре с полтиной. И остался весьма этим доволен… Сыграли аппель [59] . Терцы уложили вещи, вывели и оседлали коней, нагрузили вьюками ослов. Когда колонна выходила со двора, Лыков увидел в окне третьего этажа лицо хозяина. Бывший шамилевский пятисотенный смотрел на русских с ненавистью.
59
Аппель – сигнал сбора.
Холодным майским утром экспедиция спустилась к реке. Чуть выше переправы в многоводное Аварское Койсу впадает Каракойсу. На
– Рассыпаться в цепь, укрыться за камнями и приготовить оружие! – приказал он. Все быстро выполнили команду; цепь ощетинилась стволами. Подполковник принялся рассматривать противоположный берег в бинокль. Разговоры стихли, все хмуро и настороженно выглядывали из-за камней, пытаясь увидеть что-то в утреннем тумане.
Подошёл встревоженный Ильин:
– В чём дело, Виктор Рейнгольдович? Чего мы опасаемся? Я переправлялся здесь много раз.
– Нехорошее предчувствие, – лаконично ответил подполковник, знакомым Алексею жестом потирая левый висок.
– Предчувствие? И поэтому мы тут застряли?
– Да. Вчера оно навестило меня в первый раз. Я не прислушался, и Тимохину на голову упал камень. Так что… Недайборщ!
Урядник подбежал.
– Пошли одного человека в разведку. Мне не нравится вон тот утёс; пусть его обследует.
– Есть!
Левый берег спускался к реке огромным амфитеатром, на вершине которого виднелись строения большого аула Могох. На пятьдесят саженей ниже переправы виднелся приметный утёс с ровной, будто срезанной вершиной.
Артилевский тоже не удержался и раздражённо встрял в разговор:
– Барон, эти места вдоль и поперёк изъезжены, всюду тысячи глаз! Чего вы опасаетесь? Эти мне командированные из столиц… Бестужева-Марлинского начитались? На дворе восемьдесят пятый год!
Таубе, не обращая на него внимания, вынул из чехла винтовку, дослал заряд в патронник и скомандовал:
– Лыков за мной, остальным оставаться здесь. Приготовиться к бою!
Вдвоём они спустились вниз по реке так, что оказались прямо напротив утёса, и взяли его на прицел.
– Почему ты решил? – спросил Алексей, как только они остались одни.
– Один лезгин ночью отлучался.
– Который?
– Ахмат. Но они оба подозрительны.
– Как узнал?
– Спать надо меньше, Лёха!
Бойцы отряда изготовились. Приказный Чоглоков взял «бердану» на руку и осторожно пустил коня в Койсу. Напряжение достигло высшего предела: все держали палец на курке и высматривали противника.
– Стреляй без команды, сразу, как только увидишь, – крикнул барон, перекрывая шум потока.
Чоглоков прошёл уже середину реки. Вода доходила его коню по грудь. Вдруг Алексей разглядел в прорези прицела чёрную папаху и, не мешкая, нажал на спуск. Рядом открыл прицельный огонь Таубе. Остальные члены отряда с некоторым запозданием поддержали их. На утёсе часто-часто вспыхивали дымки выстрелов – там засело не менее четырёх человек. Приказный оказался в самом опасном положении – без укрытия, почти без движения, ближе всех к противнику. Но опытный казак сразу же прыгнул с седла в воду, прикрывшись конём и буркой, и продолжил движение вперёд.
Перестрелка разгоралась. Алексей унял уже первое волнение и решил бить наверняка. Положив винтовку на камень, он высмотрел бородатую голову и подвёл под неё мушку. Потом решил, что холодная вода реки утянет пулю, и поднял прицел на волос. Плавно нажал на спуск. Голову стрелка будто ветром сдуло, только папаха осталась лежать на камне.
Выстрелы с утёса тут же прекратились. Барон побежал обратно к отряду, крича:
– Эшелон [60] ! Быстро вперёд!
Через десять минут вся экспедиция оказалась на левом берегу Аварского Койсу. Оставив коней с лезгинами, русские бросились к утёсу.
60
Эшелон – здесь то же, что и отряд.
Было видно, что это старое капу – сторожевой пост ещё времён Шамиля. Сзади на вершину вели вырубленные в скале ступеньки. Наверху обнаружилась ровная площадка, с которой переправа открывалась, как на ладони. Площадка была густо усыпана стреляными гильзами. Поперёк лежал мёртвый горец: пуля Лыкова вошла ему в глаз, а вышла из затылка. Ещё один кровавый след уводил вниз.
– Не по нраву им пришлось угощение, – констатировал урядник. И добавил уважительно:
– Но как вы их унюхали, ваше высокоблагородие! Чудеса…