Пуля уже в пути
Шрифт:
— С чего ты взяла, что я мучаюсь? — Мои брови удивленно поползли вверх.
Ксюшка, поймав мою руку в свои ладошки, сказала просто:
— Я же не слепая, все вижу и чувствую.
— Ты глухонемая, — пошутил я и слегка щелкнул ее по носу. — Так что могла бы и промолчать.
— Ты все еще считаешь меня маленькой? Только и делаешь, что подтруниваешь на до мной. А я уже не ребенок, Филин. И пора бы тебе с этим согласиться. А то…
— А то что? — Я удивленно воззрился на нее, поразившись наглому шантажу.
Дожил!
Оксанка задумалась, нахмурив лоб, отчего на нем смешно пролегли первые морщинки. Глаза стали абсолютно серьезными, превратившись из светлосерых в пепельные. А пальцы нервно теребили пуговку на блузке. Глубоко выдохнув, словно собралась нырнуть в ледяную прорубь, Ксюха выпалила быстро и угрожающе:
— А то брошу я тебя, Филин, ко всем чертям!
И пока я ошарашенно таращился на нее, она, грустно потупившись, опять вздохнула прерывисто и неожиданно прижалась теплыми губами к моей щеке. А затем сказала тихо:
— Только ведь ты пропадешь без меня, глупый.
И, подмигнув, весело рассмеялась.
Глава 12
Россия встретила нас снегом с дождем.
Самолет осторожно коснулся посадочной полосы своими шасси, словно пробовал их на прочность. И только затем уж плюхнулся на бетонное основание всей массой. Гулко взревели движки, включенные на торможение. А он покатил вперед, к зданию вокзала, постепенно теряя скорость.
— Вот и конец приключениям. — Ксюшка зябко поежилась, словно ей за шиворот попали капельки холодного дождя. — Можно сказать, мы уже дома.
Видать, вспомнила недавние события. Вряд ли они показались ей увлекательными и радостными. Я и сам не горел страстным желанием повторить их. Хотелось исчезнуть где-нибудь в глухой деревушке на пару недель. Или попасть на необитаемый остров, чтоб никого не было поблизости. На крайний случай прихватить с собой Оксанку в роли верной Пятницы, но если будет слишком много болтать, скормить ее акулам.
— Нам с тобой до дома, как до Пекина на карачках.
Процедуру таможенного досмотра мы все прошли без заминок, что было фактом удивительным и многообещающим. Единственное, о чем поинтересовался таможенник, так это о цели прибытия. Естественно, я скромно ответил:
— Бизнес.
Он удовлетворенно кивнул головой и вернул документы. И мы с Ксюшкой отправились догонять Новикова. Собственно, он никуда и не убегал, а стоял и ждал нас, радостно озираясь по сторонам.
— Своих боссов выискиваешь? — спросил я его, вновь подначивая. — Вряд ли ты удостоишься такой чести, что они оторвут свои толстые задницы от мягких кресел и сломя голову ринутся в твои объятия.
— Не больно-то и хотелось, — недовольно проворчал Новиков и не то
— Давно пора! — обрадовался я и протянул ему руку. — Надоел ты мне за последнее время.
— Аналогично, друг. — Николай расплылся в улыбке и, крепко пожав мою руку, неожиданно обнял. — Даст бог, свидимся еще как-нибудь.
— Целоваться, я думаю, все-таки не стоит. А то примут за голубых, я со стыда сгорю.
— Ладно, как скажешь.
Он дружески похлопал меня по спине и поправил воротник моего пальто.
— Так ты лучше смотришься. Бывай.
— И тебе той же палкой по тому же месту.
Новиков круто развернулся и широко зашагал к кассам. Я проводил его долгим взглядом и, повернувшись к Оксанке, выразился тихо:
— А он тоже романтиком оказался.
И, помолчав несколько секунд, выпалил строго, будто только что заметил ее:
— А ты какого дьявола еще здесь ошиваешься?!
— А где же мне быть? — возмутилась девчонка. — Совсем уж крыша поехала…
— Иди багаж получай, козявка. Там и встретимся.
А сам я направился на поиски обменного пункта, чтобы превратить «зеленые» в «деревянные».
Половину денег я оставил в баксах, а другую превратил в рубли по явно заниженному курсу. Но это меня нисколечко не расстроило, так как на глаза попался бар, сверкающий огнями витрин и приманивающий разнообразными бутылками. Твердо решив сравнить качество турецкого пойла и отечественной водки, я просто не мог пройти мимо. Казалось, ноги сами несут меня в нужном направлении.
Водка оказалась хуже, но роднее. Закусив ее крошечным бутербродом с ветчиной, я купил еще бутылку пива и, прихлебывая из горлышка, отправился к Оксанке.
Она свое дело сделала. Две сумки, тощие, как юные гимнастки, сиротливо стояли у ее ног. В них почти ничего не осталось после того, как мы заранее оделись соответственно сибирской погоде.
— Ты где столько времени шлялся? — накинулась на меня с упреками Ксюшка. — Я замучилась тебя ждать.
Присмотревшись ко мне, она вообще чуть не задохнулась от возмущения. Глаза гневно засверкали.
— И принял уже на грудь, естественно.
— Естественно, — честно подтвердил я. — А что, теперь в России сухой закон?
— К сожалению, нет. И когда ты перестанешь пить, Гошик!
— Как только водка станет твердой, — улыбаясь, ответил я. — Но тогда я стану ее грызть. Или когда меня в гроб положат.
— Типун тебе на язык! — Ксюшка поправила волосы, откинув назад упрямые пряди. — И то, наверное, на собственные поминки заявишься как ни в чем не бывало.
— Это вряд ли. Говорят, у них с самоволками строго. Но если удастся выпросить увольнительную, тогда обязательно и непременно. — Я отхлебнул пива и добавил, хитро прищурившись: — А еще я буду приходить и пугать тебя по ночам.