Пункт назначения 1990. Шаман
Шрифт:
Мы еще постояли молча. Говорить было не о чем. Когда пауза стала совсем тягостной, участковый вдруг спросил:
— Я тебе больше не нужен? Можно, я пойду?
Захотелось уточнить: «С каких это пор, ты просишь у меня разрешения?» Сдержался я с трудом. Молча кивнул. Макс не стал дожидаться других указаний, ушел быстрым шагом, почти сбежал.
— Чего он хотел?
Голос Лиса заставил меня вздрогнуть.
— Я не понял. Кажется, приходил убеждать не писать заявление в милицию.
— А ты?
— Я и так не собирался.
Он
— Знаешь, Серый, ты меня поражаешь. Все, что я слышал о тебе от других, и то, что я вижу сам, это словно о разных людях. Иногда я тебя не понимаю, иногда мне хочется тебе врезать, но я не могу тебя не уважать. Ты очень странный человек.
Я кисло улыбнулся. Если бы он сейчас спросил, что я сам о себе думаю, я бы не смог высказаться лучше. Странный человек — это, пожалуй, самое точное определение.
Лис не дождался ответа, оглянулся назад.
— Пойдем, — сказал он, — там Влад собирается окно чердачное посмотреть и крышу, надо бы ему помочь.
— Пойдем.
Я выудил из-под обугленных обломков затоптанную красную ленту, удивился, как ей удалось уцелеть в огне, зачем-то сложил, сунул в карман и двинулся к дому первым.
* * *
Ремонт затянулся на два долгих дня. Макс свое слово сдержал. Пригнал местных работяг. Мужики, старательно пряча глаза и шарахаясь от каждого моего движения, сделали все в лучшем виде.
В довесок, в качестве взятки, нам притащили половину задка свиной туши и три десятка яиц. Славка привычно поржал, но от даров отказываться не стал. Сказал:
— Я еще подумаю, какую вам назначить плату.
Сказал всерьез. Стало ясно, что, действительно, подумает.
Вечером мы устроили для себя праздник. Влад намариновал шашлыков. Вика с Верой испекли шарлотку. Открыли Костину банку икры. Перетащили из дома всю выпивку. Я врубил на полную катушку Цоя. Положил на стол бабкину книгу, открыв на странице со светящемся псом. Гулять, так гулять.
Ночью, когда потух костер, Влад изрек, что ему до чертиков надоели эти шпионские игры, выкинул из сарая под яблоню инвентарь, устроил прямо на полу лежанку, утащил за собой Веру, захлопнул дверь. Славка от щедрот предложил подержать свечку, но был неделикатно послан. Проворчал:
— Ну, вот, так всегда… Кому-то везет.
С тоской посмотрел на Вику, на меня, махнул рукой и приказал:
— Шагом марш спать, шаманы. Отдыхать пора. Утром будем убирать.
А утром приехал Костя. Совсем раненько, стрелка часов едва перевалила за шесть. Он мялся на пороге, теребил в руках пакет. Я не выдержал:
— Что там?
Куратор криво улыбнулся.
— Взятка. Не прилично как-то с пустыми руками.
Пакет я у него отнял, показал рукой на кухню, сказал:
— Пойдем туда. Посидим тихонько, ребята еще спят.
Он помотал
— На улице лучше.
— Тогда погоди, оденусь хотя бы.
Костя кивнул, неслышно вышел. Я быстро накинул ветровку, напялил джинсы, вдел ноги в кроссовки. Пакет оставил на столе. Когда выглянул на крыльцо, увидел, что гость мой стоит тут же у дверей, курит, бесцельно глядя перед собой. Вид у него был до страшного отрешенный.
Я закрыл дверь, встал рядом, взял из протянутой пачки сигарету, затянулся и спросил:
— Ты чего так рано?
— Представляешь, — на меня он не смотрел, — никогда не думал, что это будет так. Столько раз под смертью ходил. Столько раз обманывал ее. А она меня догнала тут, в мирной жизни.
Костя щелчком отправил сигарету за перила, резко обернулся.
— Страшно мне! Страшно умирать. Я же всю ночь не спал, дождаться не мог.
Я вздохнул. Умирать не хочется никому и никогда. Я пробовал целых два раза. Паскудное дело, ничего хорошего. Моя сигарета прогорела почти до самого фильтра, я отправил ее следом за Костиной, шагнул на ступени:
— Давай, посмотрю.
Костя вздрогнул, распрямился, замер передо мной. Я закрыл глаза. Странно это — смотреть с закрытыми глазами? Не находите? Но получалось именно так. Я видел его как на негативе, словно глаза мои стали рентгеном. Ощущение было весьма непонятным, раньше все выглядело не так.
Что случилось за прошедшие два дня? Пожар, смерть Соломона, наведенное дуло ружья что-то сломали во мне. Дар стал ярче, сильнее. Я ощущал его на кончиках пальцев. Я мог им управлять. И я четко осознал, что мать Валерки была неправа. Дар мой вполне способен навредить. Правда, умение это пока не проснулось, не сформировалось полностью. Но оно непременно придет. Позже. Не скоро. И мне от этого открытия стало страшно.
Наверное, у меня изменилось лицо. Костя шумно вдохнул, почти выкрикнул:
— Что там? Все плохо? Говори, как есть. Не надо врать.
Голос его ударил по мозгам. Я поморщился, прикрыл ладонями уши, отстранился.
— Не кричи, все нормально.
— Прости…
Он сбавил обороты.
— Просто, ты так долго молчал, и лицо у тебя было такое… Я испугался.
— Дай закурить.
Я протянул руку, получил новую сигарету, набрал полные легкие отравы и выпустил в небо дымную струю.
— Нормально все у тебя. Операцию, конечно, делать придется. Новое легкое, сам понимаешь, я тебе не отращу. Но и с одним прекрасно живут. Не растет больше опухоль. Замерла. И не будет расти. Я чувствую.
— Значит, жить буду.
Он блаженно улыбнулся, выудил из кармана пачку, вручил мне.
— На, мне они больше без надобности. Завязывать надо с этим делом.
Я понимающе улыбнулся. Сгреб пачку, собрался убрать в штаны и вдруг нащупал там вчерашнюю ленту. В голове появилась шальная мысль — эффект плацебо никто не отменял. Вдруг, это поможет? Вдруг подстегнет силы организма. Люди совсем не знают, на что способны.