Пурпурная мумия
Шрифт:
За стеклянной перегородкой в конце зала стояла другая машина, значительно меньше первой. Туда-то мы и направились.
У пульта управления сидела девушка и читала книгу. Изредка она отрывала глаза от страниц и поглядывала на приборную доску. Прямо перед ее лицом неровно вспыхивала неоновая лампочка.
– Галя, что у вас идет сейчас?
– Модель нового атомного реактора. Из Рима, - ответила девушка вставая.
– По радио или по кабелю?
– По радиорелейной линии.
Андров кивнул головой и затем обратился ко мне:
–
Мы возвратились к машине в большом павильоне и подошли к широкой зеркальной витрине в центре. Андров включил свет, и внутренняя камера ярко засияла. В ней стоял какой-то бесформенный предмет, которого со всех сторон касались тонкие металлические иглы.
– Свертывание информации в модель объекта происходит здесь. Это тонкие иглы, вроде тех, которые применяются для внутримышечной инъекции. Сквозь них мелкими толчками выдавливается тонкая струя пластмассы, которая для остывания обдувается холодным воздухом. Иглы двигаются синхронно с ультразвуковыми иглами, которые сейчас в Риме ощупывают реальный объект... Так, капля за каплей, от точки к точке, тоненькая струйка пластмассы строит модель. Этими рычагами можно регулировать размер модели, делать ее то больше, то меньше оригинала...
– А как же цвет?
– Это очень просто. В первоначальном виде смола бесцветна. Фотокалориметр, в соответствии с информацией о цвете, вводит в нее нужное количество того или иного красителя...
– Так, значит, здесь-то и родилась Пурпурная мумия? спросил я.
Андров кивнул головой.
– Кстати, я все же не понимаю, почему она пурпурная. Если все так, как вы говорите, она должна быть, так сказать, телесного цвета...
– Об этом на конференции было много споров. Мне кажется правдоподобным объяснение одного физика. Вы знаете, что такое эффект Допплера?
– Это когда длина волны света увеличивается, если источник излучения удаляется от наблюдателя.
– Вот именно. Например, вы можете удаляться с такой колоссальной скоростью, что для неподвижного наблюдателя цвет вашего тела будет казаться красным. Я думаю, что цвет мумии свидетельствует о том, что Антиземля удаляется от нас с колоссальной скоростью...
В это время из-за стеклянной перегородки послышался голос девушки:
– Товарищ Андров, вас к телефону!
Андров покинул меня, а я остался смотреть, как иглы с вытекающей из них пластической массой "рисовали" объемную модель предмета, находящегося на расстоянии десятка тысяч километров. Я старался представить себе волнение ученых, когда эти же иглы рисовали объемное изображение человеческого тела, находящегося на расстоянии, представить которое
Андров буквально бросился на меня и сильно дернул за плечо.
– Едемте!
– Куда?
– удивился я.
– Обратно и немедленно! В анатомический театр...
Ничего не соображая, я помчался за ним. Мы взлетели вверх на линию гироплана и только здесь остановились.
– Что случилось?
– спросил я.
– Когда вы разговаривали со своей женой последний раз?
– То есть...
– Когда вы разговаривали последний раз со своей женой? повторил он снова вопрос, не сводя с меня своих глубоких черных глаз.
Подлетел гироплан. Андров втащил меня внутрь, затем открыл иллюминатор. Из него подула сильная струя воздуха.
– Берите радиотелефон и немедленно связывайтесь с вашей женой.
Я извлек аппарат из кармана.
– Покажите. Ага, он с ферритовой антенной. Плохо... Впрочем, попробуйте высунуть его слегка в иллюминатор и говорите. Корпус гироплана металлический и охраняет ваш прибор от радиоизлучения.
Прильнув всем телом к иллюминатору, я набрал номер Ленинска. Сердце учащенно билось. В чем дело?
– Ну?
– Не отвечает...
– Попробуйте высунуть аппарат наружу еще больше.
Я снова набрал номер.
– Не отвечает...
– сказал я хрипло.
– Давайте я буду держать его на вытянутой руке, а вы слушайте.
Андров взял у меня радиотелефон и высунул в иллюминатор руку по локоть. Но в это время на спуске канатной дороги скорость гироплана резко увеличилась, что-то сильно дернуло, и телефон вырвался у меня из рук.
– Ах, черт! Все погибло!
Мой аппарат сдуло мощным потоком воздуха. От удара о край иллюминатора рука Андрова начала кровоточить чуть-чуть ниже локтя.
Некоторое время мы молча смотрели друг на друга. В его глазах я прочитал ужас.
– Что с ней случилось, с моей женой?
– наконец прошептал я.
– Не знаю... Сейчас узнаем... Вспомните с точностью до одного дня, сколько лет вашей жене или сколько времени прошло со дня смерти Филлио.
В голове творилось черт знает что, и простая арифметика у меня путалась. Кроме того, я не понимал смысла его требований. Наконец я сказал:
– Моей жене двадцать три года, четыре месяца и шесть дней... Филлио умер три месяца и три дня назад...
– Вы учли високосные годы?
– Нет.
– Хорошо. Давайте это сделаю я. Назовите день, месяц и год рождения... Впрочем, лучше назовите дату смерти Филлио.
Гироплан мягко остановился. Андров за руку поволок меня к выходу, что-то бормоча про себя.
До самой секционной в анатомическом театре мы молчали. Я забыл число и день, в который родилась Майя. Я не помнил, когда умер Филлио.
В коридоре нас встретил какой-то врач, который радостно улыбался. В руках он сжимал большой ком пурпурно-оранжевой пластической массы. Андров приложил указательный палец к губам, но тот не обратил на это никакого внимания.