Пурпурные кружева
Шрифт:
– Я слушаю тебя, Лили.
– Готова поспорить, ты не слышал ни единого слова!
– Что ты, последние полчаса я только и занимался тем, что внимал тебе.
Лицо Лили выразило сильное сомнение, и Крэндал едва не рассмеялся, настолько забавно она при этом выглядела, однако чтобы не обидеть девушку, сдержался и стал слово в слово повторять гневную тираду Лили о завещании покойного Клода Блэкмора. Он начал с ее жалоб по поводу нежелания возвращаться на Манхэттен, потом перешел к впечатлениям об ужасных, на ее взгляд, переменах, которые произошли в городе и к которым она не желала привыкать. Когда же Крэндал принялся
– Ладно, ладно! – И ворчливо добавила, словно не замечая его торжествующей улыбки: – Я была не права.
Лили и сама не понимала, почему с такой горячностью набросилась на Крэндала. Это было на нее не похоже. Но еще в меньшей степени она понимала, что заставило брата назначить именно ее опекуншей троих детей. «Милые Кэсси, Роберт и Пенни, нет, Пенелопа, – тут же мысленно поправила она себя, – что с ними будет?»
Вспомнив о племянницах и племяннике, Лили почувствовала, как на глаза наворачиваются слезы. Нескольких дней, что она провела в Блэкмор-Хаусе, оказалось вполне достаточно, чтобы сделать вывод: с ролью матери ей ни за что не справиться. Досадно, что к такому заключению пришла не она одна. Роберт и Пенелопа постоянно демонстрировали, что им безразлично, с ними она или нет, и, кроме того, то и дело давали ей понять, что после ее появления все в доме пошло наперекосяк.
Лили напомнила себе, что минуло чуть больше четырех месяцев после смерти их отца, и дети все еще не могут прийти в себя после такой потери. По своему собственному опыту она знала, что время не скоро сможет заполнить пустоту в их душах. Им придется мучительно долго привыкать к новой жизни без родителей.
«Но, Боже, – с отчаянием подумала Лили, – смогут ли они когда-нибудь привыкнуть ко мне?»
Задумай она покинуть их завтра, Роберт и Пенелопа расстанутся с ней без малейшего сожаления. Пожалуй, даже будут прыгать от радости, когда она начнет собирать вещи, готовясь к возвращению в Территаун.
Они – да, но не Кэсси. Ее милая Кэсси! При воспоминании о малышке в сердце Лили словно загорелось ровное ласковое пламя. Так происходило всегда, когда она думала о младшей племяннице. Нет, она непременно вернется к детям и попытается еще раз. Для начала попробует поговорить с ними по душам, и, возможно, ей удастся найти трещинку в стене отчуждения, которой окружили себя Роберт и Пенелопа. Возможно, ей удастся согреть их застывшие от горя сердца.
– Ну что ж, Лили… – сказал Джон, вставая из-за стола. Он был невысок, но благодаря уверенной, даже несколько покровительственной манере держаться казался по-своему красивым и производил внушительное впечатление. У него были густые светлые волосы и карие глаза.
Широким шагом он стремительно обогнул массивный стол красного дерева и оказался перед ней.
– Я же говорил, что твое место – в Территауне. Я пытался убедить тебя, что возвращение в Нью-Йорк станет большой ошибкой.
Лили отвернулась.
– Ты и сама знаешь, что я был прав, – добавил он самодовольно. – Позволь мне снова позаботиться об экипаже. Ты можешь вернуться в Территаун уже сегодня вечером.
– Нет, Джон, я не могу, – ответила Лили. Решение было принято, и отступать она не собиралась. – Мой брат пожелал, чтобы я это сделала, и я должна выполнить его волю.
С этими словами
– Что ж, прекрасно, – сказал Крэндал и улыбнулся своей обычной улыбкой. – Оставайся. Правда, я никогда не думал, что ты действительно этого захочешь.
– О чем это ты?
– Да нет, ничего. Пустяки. Если считаешь своим долгом заботиться о детях покойного брата – пожалуйста, делай это. – Он внимательно посмотрел ей в глаза, словно хотел о чем-то спросить, однако, видимо, передумав, заметил, пожав плечами: – Впрочем, я никогда не предполагал, что ты хочешь иметь детей.
Лили быстро отвернулась.
– А я и не хочу, – парировала она, ненавидя себя за то, что при этих словах в груди у нее все сжалось от боли. Дети и дом. Настоящий дом, а не мрачный склеп, как ее жилище в Территауне. Но это невозможно. – Ты отлично знаешь: я не просила, чтобы мне их оставили. Так уж вышло. И хочу я этого или нет, мне придется заботиться о них. Я понимаю твои сомнения – разведение лошадей, о которых я знаю все, имеет мало общего с воспитанием детей. К тому же лошади не говорят колкостей! – Тут она тяжело вздохнула. – Да, чуть не забыла. – Лили нахмурилась, и ее гладкий, словно фарфоровый, лоб сморщился. – Мне срочно нужны дворецкий и повар. За исключением маленькой Кэсси, этого великодушного ребенка, мой завтрак никому сегодня не понравился.
Джон посмотрел на нее с нескрываемым удивлением:
– Я никогда не думал, что ты вообще знаешь, где в доме находится кухня и для чего она существует.
– Очень смешно, Джон! – фыркнула она. – Просто кухня меня никогда не интересовала. Если бы я хотела научиться готовить, то сделала бы это. Но я не желаю проводить время у плиты, спасибо! Почему я должна делать то, что за меня могут сделать другие? – Она возмущенно вздернула подбородок и отвернулась от него. – У меня нет ни малейшего представления, где найти дворецкого и повара. Так ты поможешь мне, Джон? Ты ведь мой лучший друг.
– Я твой единственный друг, Лили. Девушка зябко поежилась.
– Спасибо, что напомнил об этом.
С этими словами она направилась к выходу, но Джон мгновенно настиг ее, обнял за плечи и заставил вернуться на прежнее место.
– Прости меня. Не сердись. – Он говорил почти ласково.
– Что ты, Джон, я не сержусь. Он посмотрел на Лили с сомнением.
– Я действительно не сержусь, – добавила она уже более уверенно.
– Конечно, я попытаюсь что-нибудь придумать, – сказал он. – Разве все эти годы я не помогал тебе, когда ты нуждалась в моей помощи?
– Помогал, – со вздохом подтвердила Лили.
– Вот и хорошо. Можешь положиться на меня и сейчас. Так ты говоришь, тебе нужен дворецкий?
– И повар.
– Да, и повар, – улыбнулся Джон. – А что произошло с теми, что работали в доме до твоего приезда?
Лили нахмурилась:
– Я уволила их. Я заметила, как они разговаривали с газетчиками, которые что-то постоянно вынюхивают возле нашего дома. – Она устремила взгляд в окно, и на ее лице отразилась боль. – Я просто не переживу, если мое имя снова появится в газетах. – Лили глубоко вздохнула, словно пытаясь сдержать нахлынувшие эмоции. – Мне нужны дворецкий и повар. И это должны быть люди, которым я смогу доверять.