Пушистики и другие
Шрифт:
– Ну, значит, мы хорошо потрудились!
– Гас тоже не любил гарпий. Да и кто их любит, если подумать?
– Я у тебя тут поживу пару дней, Джек. Может, завтра выберусь и подстрелю зебралопу или речную свинью на обед. Но ты не беспокойся. Послезавтра отправлюсь охотиться на чертову скотину.
В гостиной Джек достал бутылку.
– До коктейля еще целый час, - сказал он, как бы извиняясь, - но давай все-таки хлебнем! За выборы.
Он налил себе и приятелю, поднял свой стакан и сказал:
– Поздравляю.
– Надеюсь, нам есть чему радоваться, -
– У нас сто двадцать восемь мест из ста пятидесяти. Это выглядит замечательно - на бумаге.
Он допил то, что оставалось в стакане.
– Человек на сорок из них мы действительно можем положиться. Это люди Компании и независимые бизнесмены, которые знают, на чем стоит их бизнес. Еще человек тридцать - честные политики: раз продавшись, они служат тому, кто их купил. Удивительно, - заметил он, - стоило завести на этой планете политику, и здесь тут же развелись политиканы! Что до прочих, они, по крайней мере, не социалисты, не лейбористы-радикалы и не враги Компании. Ничего лучшего у нас не будет, и я надеюсь - хотя ручаться бы не стал, - что они окажутся достаточно приличными. По крайней мере у нас нет достаточно богатых противников, которые могли бы их перекупить.
– Когда Собрание начнет работу?
– Через две недели, в понедельник. В отеле "Мэллори". Компания оплачивает все счета. Накануне, в воскресенье вечером, будет банкет. Представляю, как это будет выглядеть! Наутро все они будут мучиться с похмелья.
Гас брезгливо поморщился. Сам он, видимо, никогда в жизни похмельем не страдал.
– А к вечеру снова станут устраивать вечеринки в отеле. Так что по-настоящему работать они будут разве что часа два после обеда. Да, может, оно и к лучшему.
Он посмотрел на свой пустой стакан, потом на бутылку. Джек подвинул бутылку к нему.
– Набрали сто пятьдесят человек вроде этого вашего Горация Стеннери, или Эба Лаутера из Честервилла, или Барта Хогана из округа Биг-Бенд - я года полтора назад добился его оправдания по делу о краже скота, - и все они будут стараться показать избирателям, какие они крутые государственные деятели, внося всякие мелкие поправки, до которых ни у кого другого просто не хватит глупости додуматься. Мы с Лесли Кумбсом написали вполне приличную конституцию. Страшно подумать, на что она будет похожа, когда они с нею управятся!
Он допил второй стакан. Прежде чем он успел налить себе третий, Джек предложил:
– Пошли погуляем, пока народ не собрался.
Они пошли по тропинке, ведущей на пастбище. Среди построек играло довольно много пушистиков. Было уже довольно поздно, и они успели утратить интерес к занятиям и сбежать из школы. Многие перешли через мост, чтобы поглазеть на чудеса, которые творят Большие с машинами.
Двое, оба самцы, подошли к ним.
– Пьивет, Папа Джек!
– сказал один, а другой спросил:
– Папа Джек, а кто этот Большой с мехом на лице?
Гас рассмеялся и присел на корточки, чтобы оказаться с ними на одном уровне.
– Пьивет, пушистики! Как имена ваши?
Они
– В чем дело, Джек? У них что, нет имен?
– Мы даем имена только тем, кто хочет остаться здесь. А так имена им дают люди, которые берут их к себе.
– А что, своих, пушистиковых имен у них нет?
– Они не очень удачные. "Большой", "Маленький", "Другой" и так далее. В лесах они обычно обращаются друг к другу просто "эй, ты!"
Гас чесал одного из пушистиков за ухом - пушистики все это любят. Другой пытался вытянуть у него из ножен нож.
– Эй, брось! Не трогай - острое. Ты понимаешь, что такое "острое"?
– Конечно! Моя нож ост'ый тоже!
– пушистик достал из чехла в своей заплечной сумке и показал Гасу трехдюймовый ножик. Для него он был все равно что для человека - девятидюймовый. Лезвие было острым, как бритва: видимо, пушистик жил здесь уже достаточно давно, чтобы научиться точить нож. Другой пушистик тоже показал свой нож, и тогда Гас разрешил им посмотреть свой. У него была рукоятка из рога зароленя. Пушистики ее тотчас узнали.
– Такку, - сказал один.
– Ты убил из г'омыхалки?
– Большие зовут такку залолень, - укоризненно сказал другой.
– Большие зовут г'омыхалку 'ужьем.
Пушистики увязались за людьми, болтая обо всем, что видели вокруг. Гас посадил их на плечи и понес. Все пушистики любят ездить верхом на людях. Поэтому, когда они вернулись в садовый домик, где Джордж Лант и Панчо Айбарра смешивали коктейли, а Рут ван Рибек и Линн Эндрюс готовили угощение, пушистики все еще ехали на Гасе. Обычно пушистики не путались под ногами во время коктейля: это было время, когда Большие занимаются своими разговорами. Однако эти двое отказались уходить от Гаса и сидели на траве, потягивая сок через соломинки.
– Попался Браннард!
– жизнерадостно заметил Джордж Лант.
– Теперь ты для них Папа Гас!
– Ты хочешь сказать, они захотят остаться со мной?
– Гас, похоже, слегка испугался. Он относился к пушистикам, как некоторые холостяки относятся к детям, то есть любил их, но предпочитал, чтобы они принадлежали кому-то другому.
– В смысле, насовсем?
– Конечно, - сказал Джордж.
– Среди пушистиков разнесся слух, что у всех пушистиков будут свои Большие. И они тебя присвоили.
– Ты будешь наш Большой?
– спросил один из пушистиков. Они оба к этому времени успели потерять интерес к соку и пытались вскарабкаться Гасу на спину.
– Ты нам н'явишься.
– А может, это и не такая уж плохая идея?
– призадумался Гас.
– Я как раз собирался завести себе домик подальше от города, минутах в десяти - пятнадцати полета.
Принимая во внимание мощный автолет Гаса и то, как он на нем гонял, это вполне могло означать "в четырех-пяти сотнях миль".
– Мне нравится, когда по ночам темно, и если ты соскучился в тишине, то тебе приходится устраивать шум самому.