Пушка 'Братство'
Шрифт:
Наш инмернационалисм, явно всмревоженный, nepеходил от группы к группe. Для него слово есть слово. Когда речь идемоб инмеpecax пролемариama, всякий cnop-- дело важное. Гифес счимал своим долгом дамь omnop любой ложной идее, даже если кмо-нибудъ чмо-нибудъ npocmo сболмнул шумки ради.
– - По-моему, Бастико прав,-- отвечает Гифес, лейтенант бельвильских стрелков.-- Тем более что реакционеры распустили слух, будто французские интернационалисты действуют по наущению Маркса. Дескать, он их подстрекает к забастовкам, чтобы повысили заработную плату, и тем хочет
– - Хозяева не желают открывать мастерские,-- говорит Фалль.-- Они устроили локаут.
– - A вы сами откройте их, без хозяев,-- посоветовал Предок.
Гифес посмотрел на него с восхищением. Вот y кого надо поучиться!
Мы совсем не спим. Некогда. После выборов ночью подсчет голосов. Затем ликование. Вести летят со всех концов Парижа, оглушают криками и взрываются на перекрестках громогласным "виват". Дробь барабанов, трубачи играют что бог на душу положит, поскольку счастье не предусмотрено в музыкальном репертуаре казарм. Над толпой взлетают кепи, как пробки из бутылок шампанского.
Всего было избрано 86 человек, в том числе мринадцамъ членов Ценмрального комимемa Национальной гвардии, двадцамь бланкисмов, семнадцамъ инмернационалисмов, семнадцамь буржуа... Двадцамъ пямь рабочих, и среди них мринадцамъ входям в Инмернационал. Много совсем молодых. Только двадцамь избранных cмарше пямидесями лем, a двадцамь шесмь моложе мридцами.
Кандидаты буржуа победили лишь в XVI и частично в VI и IX округах.
– - На сей раз, гражданин Флуранс, ты войдешь в Ратушу на законном основании,-- замечает Гифес.
– - На всякий случай выдвиньте-ка вперед вашу пушку "Братство",-отвечает вождь мятежников,-- так нам будет спокойнее.
B предместье Тампль кумушки говорят: "Это ребячья пушкаl"
Пройти к нам не просто, почти как в самые боевые дни. Баррикады, построенные еще 18 марта, высятся по-прежнему, из амбразур выглядывают митральезы и пушки, над каменным гребнем баррикад поблескивают штыки.
"Братство" царит среди орудий всех калибров, составляющих наш артиллерийский парк, их подкатили сюда в дни, когда надо было дать отпор реакционерам.
История о том, как переплавляли наши бронзовые грошики в пушку "Братство", обошла все пролетарские 6атальоны. Литейщики Данферa оглаживают этот чудодейственный сплав, машинисты Монпарнаса, среди которых затесался каретник с Гут-д'Op, толкутся вокруг нашего "громобоя", и глядят они помшающе, как прасолы, присматривающиеся к пригнанному скоту. Ружья носят на ремне только те, кто в карауяе. Остальные ружья
составлены в козлы. На тротуар брошены тюфяки и охапками сено.
To один, то другой федерат взглядывает на небо и улыбается. От голубизны поднебесья веет теплом, лаской.
– - Погода за нас.
Из рук в руки переходят газеты, шелестят, как крылья. Одни читают по уголкам в одиночку, другие бормочут себе под HOC, третьи беззвучно шевелят губами, разбирая
Сцена эта привлекла внимание только что этой ночью избранного депутата. На нем красная перевязь с золотой бахромой. Положив руку на плечо своему спутнику, толстяку капитану, он говорит, не в силах сдержать волнения:
– - Ты только подумай! Никогда ведь такого не бывало, ни в одной армии! Солдаты сообща читают rазету, открыто выражают свои чувства, обсуждают политические новости, важные идеологические вопросы. Солдат -- гражданин!
– - Армия-то революционная, Антуан!
– - Национальные гвардейцы не обычные солдаты, это живые идеи.
Сейчас y нас в ходу этакое чуть насмешливое рыцарство. Федераты, шумно расшаркиваясь, помогают женщинам перебираться через баррикады. Домашние хозяйки, работницы, жены, сестры, дочки носят на голове корзины или вешают их на руку. Другой рукой они придерживают юбки, громко смеясь при этом. Их карапузы ползают по мостовой на четвереньках.
Здание Ратуши забито вооруженными людьми. Целые роты спят прямо на соломе y подножия беломраморной лестницы, поднимающейся вверх двумя крыльями, спят в крытом дворе под стеклянными сводами. Спят они вповалку в самых причудливых позах. Дни и ночи они носились по Парижу, волоча пушки, вырывая булыжники из мостовой, опрокидывая кареты, a сейчас сон сразил их всех подряд.
С непривычки невольно шарахаешься, очутившись в этом спертом воздухе, пропитанном чесночньш духом и крепким запахом пота.
Войкая рыжеватая блондинка в шароварах, какие носят зуавы, осторожно пробирается по этому бранному полю. Она угощает желающих горячим кофе.
Маркитантки расположились со своими кухоньками в галереях. У них и вино, и хлеб, и колбаса, и суп с овощами и мясом, не говоря уже о водке в маленьком бочонке.
Вестовые, офицеры, депутаты, члены Центрального комитета Национальной гвардии, которых можно узнать no красным перевязям с серебряной бахромой, непрерывно снуют по коридорам и лестницам; все они спешат кудато, y всех каждая минута на счету. Только попав в Тронный зал, где их ждут с утра накрытые длинные столы, люди вспоминают, что уже давно ничего не ели. Проходит несколько минут, и большинство из них с недовольной миной убегают, позвякивая шпорами, окунаются снова в гущу дел. У нйх и в самом деле времени в обрез...
Перед каждой дверью двое часовых, возле окон -- ружья в козлах. Столы ломятся под грудами приказов, прокламаций, циркуляров, запросов, планов, каких-то записей; сабли и револьверы служат вместо пресс-папье.
– - Не видели Гранжана?
– - A это кто?
– - Депутат от I округа.
– - Наиболее подозрительный округ.
– - Да, зато сам Гранжан молодец! Сюда приходят представители мастерских, квартала. Каждый ищет "своего" избранника.
– - Где помещаетея Центральный комитет Национальной гвардии? .