Пушкин в жизни: Систематический свод подлинных свидетельств современников
Шрифт:
«Его превосходительством мною прочитан был протокол прошедшего заседания, краткий, но отличающийся тем необыкновенным остроумием, которым одарила меня благосклонная судьба, и члены, глядя на меня с умилением, радовались, что я им товарищ; а я не гордился нимало; напротив, со свойственною мне скромностью принимал их похвалы за одни выражения дружбы и удостаивал друзей моих снисходительной и весьма лестной для них улыбкой. Его превосходительство я же был введен с церемонией в храмину заседания… Меня ввели, и все лица просияли… Я произнес клятву, потом сел или паче вдвинул в гостеприимные объятия стула ту часть моего тела, которая особенно нужна для сидения и которая в виде головы торчит на плечах халдеев «Беседы». Потом отверзлись уста мои, и начал я хвалить одного беседного покойника. Члены отдали справедливость моему красноречию смехом и шумными плесками. А почтенный президент Чу весьма удачно похвалил мои различные достоинства в краткой речи, в которой не забыл упомянуть и о моем друге месяце [247] , за что я ему вечно останусь благодарен…
247
Жуковского называли другом месяца, потому что действие большинства его баллад разыгрывается при лунном свете.
Жуковский был также главным изобретателем шутовских ритуалов и церемоний, практиковавшихся в «Арзамасе». По-видимому, Жуковский легче всех других членов смотрел на общество, – для него оно было просто местом, где можно было посмеяться и подурачиться. Он без разбора вводил в общество все новых и новых членов – пустопорожнего весельчака Плещеева, никому не нужного Жихарева, нравственно нечистоплотных Кавелина и Воейкова. По мнению некоторых более старых арзамасцев, этот неразборчивый прием новых членов был главной причиной скорого распада общества.
248
Где он? – Он там! – Где там? – Не знаем! (Из стихотворения Державина «На смерть князя Мещерского».
Дмитрий Васильевич Дашков
(1788–1839)
Из древнего дворянского рода. Учился в московском университетском Благородном пансионе вместе с Жуковским и братьями Тургеневыми. Служил в коллегии иностранных дел и в министерстве юстиции. Был человек широко образованный, остроумный и едкий полемист. Когда в 1811 г. ревнитель старины А. С. Шишков выступил против молодой литературы с доносом, обвиняя ее в безнравственности, в безверии, в отсутствии любви к отечеству, Дашков ответил ему брошюрой «О легчайшем способе отвечать на критику», где дал резкую оценку характеру выступления Шишкова. Он же с большим знанием подверг уничтожающей критике филологические измышления Шишкова. В 1812 г. в Обществе любителей словесности Дашков произнес озорную речь в честь бездарного графа Д. И. Хвостова, избранного в почетные члены общества.
– Знамения его побед изумляют нас, поражают! – говорил Дашков. – Он вознесся превыше Пиндара, унизил Горация, победил Мольера, уничтожил Расина. Всей Европе, – что говорю я? – вселенной известны его заслуги!
Не забыл и прославившихся «зубастых голубей» в басне Хвостова «Два голубя».
– В басне сей русский Лафонтен превзошел француза, наделив своего голубка острыми зубами для разгрызания сетей, в которых он запутался. Вот истинная поэзия, творящая новый мир, новую природу!
За эту речь Дашков был исключен из общества. В 1815 г. князь Шаховской поставил на сцене свою комедию «Липецкие воды». После спектакля у петербургского гражданского губернатора Бакунина происходило чествование Шаховского: жена хозяина, Варвара Ивановна Бакунина (а не поэтесса Бунина, как записал в своем дневнике лицеист Пушкин), торжественно возложила на голову Шаховского венок. По этому случаю Дашков написал кантату:
Вчера, в торжественном венчаньиТворца «Затей»,Мы зрели полное собранье«Беседы» всей.И все в один кричали строй:Хвала тебе, о Шутовской!Хвала, герой!Хвала, герой!Он злой Карамзина гонитель,Гроза баллад,В «Беседе» добрый усыпитель,Хвостову братИ враг талантов записной.Хвала тебе, о Шутовской!..и т. д.
Кантата эта сделалась арзамасским гимном и обыкновенно распевалась после заседания за ужином. Вместе с Блудовым и Жуковским Дашков был одним из самых деятельных членов «Арзамаса».
Дашков был высокого роста, смуглый, с красивым лицом, сановитым и строгим; улыбался редко, зато улыбка его, говорит Вигель, была приятна, как от скупого дорогой подарок. Заикался, но когда одушевлялся, говорил плавно, чисто, без запинки. Корф считает его одним из самых выдающихся ораторов своего времени. Дашков страдал ипохондрией, был ленив, высокомерен, заносчив и нелюдим, за исключением отношений с очень близкими людьми и участия в арзамасских шалостях.
С 1829 г. Дашков управлял министерством юстиции, в 1832 г. был назначен министром юстиции. Связей с литературой не прерывал до конца жизни. В 1834 г. Гоголь читал у него свою комедию «Владимир 3-й степени». Как ни странно, но этот министр николаевской юстиции, по-видимому, умел держаться на своем посту независимо и с достоинством. Рассказывают, что однажды, после долгого спора с императором Николаем, Дашкову удалось убедить царя взять назад уже подписанный им указ, противоречивший законам. Был и такой случай. К Дашкову приехал всемогущий шеф жандармов граф Бенкендорф. Дашков в это время был занят и велел всем отказывать. Бенкендорф настаивал и приказал передать, что, в его звании, он может приехать к
– Позвольте, ваше сиятельство, вы хотели что-то мне сказать от имени государя.
– На этот раз я не имею никакого поручения; но так как вы мне отказали в приеме, то я просил сказать вам, что могу к вам приехать и от имени государя.
Дашков вспыхнул.
– А! Так вы хотели только воспользоваться именем государя! Угодно вам, чтоб я довел до сведения его величества, как вы, для собственных своих дел, пользуетесь его высочайшим именем?
Бенкендорфу пришлось просить извинения.
Одного своего родственника, который поступил в жандармы, Дашков перестал принимать. Когда он увидел однажды Жуковского под руку с министром народного просвещения Уваровым, некогда общим их приятелем по «Арзамасу», он отвел Жуковского в сторону и сказал:
– Как тебе не стыдно гулять публично с таким человеком?
Пушкин называл Дашкова «бронзой».
Константин Николаевич Батюшков
(1787–1855)
Поэт, один из крупнейших предшественников Пушкина, оказавший на его творчество большое влияние. Сын полуразорившегося новгородского помещика, родился в Вологде. Вскоре после его рождения мать его сошла с ума и через семь лет умерла вдали от детей. Учился в частных петербургских пансионах, служил в департаменте министерства народного просвещения. Близко сошелся со своим дядей, известным в свое время общественным деятелем и писателем Мих. Никитичем Муравьевым, оказавшим большое влияние на художественное и образовательное развитие Батюшкова. Сошелся и с тогдашними писателями, особенно с Гнедичем, посещал кружок Оленина. Его стихи этого времени проникнуты модным для той поры французским эпикуреизмом и проповедью наслаждений:
О, пока бесценна младостьНе умчалася стрелой,Пей из чаши полной радостьИ, сливая голос свойВ час вечерний с тихой лютней,Славь беспечность и любовь!Батюшков обратил на себя внимание литературных кругов; в читающей публике он был еще мало известен, но писатели ставили его наряду с Жуковским.
В 1807 г. Батюшков вступил в милицию, принимал участие в прусском походе, был ранен в ногу навылет; в следующем году участвовал в шведской войне. После этого жил то в деревне, то в Москве, где сблизился с тамошними писателями – Карамзиным, Жуковским, Вяземским, Василием Пушкиным. В 1813 г. опять поступил на военную службу; в качестве адъютанта генерала Н. Н. Раевского проделал поход 1813–1814 гг., окончившийся взятием Парижа. По возвращении в Петербург влюбился в молодую девушку Анну Федоровну Фурман, жившую в семье Олениных. Окружающие благосклонно смотрели на возможность их союза, но сама девушка его не любила и шла за него замуж, покоряясь решению старших. Это почувствовал Батюшков и с болью душевной отказался от своих домогательств. Из военной службы он вскоре вышел. Жил то в Петербурге, то в Москве, то в деревне. Материальные обстоятельства его были плохи, часто нападала беспричинная хандра. После долгих и трудных хлопот Батюшкову удалось устроиться в неаполитанскую русскую миссию. Он надеялся поправиться в Италии, но, по приезде в Неаполь, сейчас же почувствовал невыносимую скуку и тоску. В 1821 г. он должен был оставить службу. В 1822 г. обнаружилось уже полное расстройство умственных способностей. Долгие десятилетия Батюшков прожил сумасшедшим, почти не узнавая даже самых близких людей, и умер в Вологде 68-летним стариком. Незадолго до смерти он вдруг спросил: «Воротился ли государь из Вероны?» Тридцать три года назад, когда Батюшков сошел с ума, император Александр I находился на Веронском конгрессе. Одна из сестер Батюшкова тоже сошла с ума. Батюшков был мал ростом, с белокурыми, мягкими волосами, вившимися от природы, со впалой грудью и бледным, печальным лицом; взгляд разбегающихся голубых глаз производил странное впечатление. Он не любил говорить, держался застенчиво, но когда оживлялся, речь его была интересна, умна и увлекательна. «В мягком голосе его, – вспоминает современник, – слышался как бы тихий отголосок внутреннего пения». Не имел решительно способности к систематическому, усидчивому труду, был беспечен, очень впечатлителен и болезненно самолюбив, легко падал духом. Жизнь его сложилась неудачно, он мало видел в ней радостей и был совсем не такой, каким рисовался в своих жизнелюбивых стихах, воспевавших сладострастие, разгул и буйные удовольствия. К концу сознательной своей жизни Батюшков стал религиозен и писал о Боге:
Все – дар его. И краше всехДаров – надежда лучшей жизни!Когда ж струей небесных благЯ утолю любви желанье?Земную ризу брошу в прахИ обновлю существованье?И вообще, поэзия его приняла скорбное направление. В лучших его вещах – «Тень друга», «Умирающий Тасс», «Есть наслаждение и в дикости лесов» – нет уже и следа былой жизнерадостности. Последние его стихи (1821):
Ты помнишь, что изрек,Прощаясь с жизнью, седой Мельхисидек?Рабом родился человек,Рабом в могилу ляжет,И смерть ему едва ли скажет,Зачем он шел долиной чудной слез,Страдал, рыдал, терпел, исчез.