Пусть дерутся другие

Булаев Вадим

Хоть дезертиром объявляй, хоть полностью открещивайся — сетевая шумиха сама расставит акценты, вынуждая торопливо делать полезные предложения и сглаживать образовавшуюся неловкость.

Кто сказал, что далёкие партнёры нейтральны? Чушь. Они всегда руку на пульсе держат, всегда рядом. Ближе, чем кажется... Только на солдатах свет клином не сошёлся. Всегда необходим резервный план, и он имелся, тоже в общих, но вполне внятных, чертах. Выглядел он так: если задействовать сослуживцев Маяка не удастся —

убиты, спрятаны слишком серьёзно, по каким-то причинам откажутся говорить — надо привлечь к созданию фильма какую-нибудь известную в журналистской среде личность, способную полноценно раскрутить шоу с единственным участником.

Дорого, но оправданно. В любом случае, вариант с сослуживцами необходимо отработать. А дальше будет видно.

Поэтому рядовой «Маяк» ценен тем, что существует. При любом исходе намеченных мероприятий он сыграет свою роль. Не с тем, так с этой.

Итак, ставки поднимаются! — сидящему за столом захотелось вскочить, звонко щёлкнув каблуками для подчёркивания торжественности момента. Еле удержался, вспомнив про возраст и чин. — Одним махом взять за яйца столько важных персон — почти как подарок на Рождество!

***

Последним пунктом, выделенным жирным шрифтом, значилось: «Снять фильм-расследование. Сначала показать его всего одному человеку — президенту Нанды».

Немного подумав, хозяин кабинета исправил текст, добавив уточнение: «резиденту Федерации тоже показать».

Перечитал, улыбнулся, закрыл файл и произнёс, глядя в никуда:

— Посмотрим, насколько у вас позвоночники гибкие. Посмотрим.

Глава 1

Пятнадцать лет.

Пятнадцать грёбаных лет!!!

Я не верил своим ушам. Мне впаяли по верхней планке, словно какому-то маньяку-потрошителю. Дальше по тяжести наказания идёт только пожизненное. За что, мрази? Я же в вашу сторону ни разу не выстрелил!

А меня...

Судейские умно придумали помещать обвиняемых в специальные клетки. Прутья решёток — толстые, в большой палец среднестатистического мужчины, скамья для заслушивания приговора — цельная, намертво привинченная к стене и полу. И больше ничего нет. Сиди, обтекай правосудием, словно ты бешеная тварь.

Вздумай я броситься на присутствующих — по стальным палкам пробежит разряд тока. Небольшой, призванный отпугнуть, сбить агрессию у нарушителя порядка слушаний.

Не дойдёт — автоматика добавит нагрузки, и продолжит добавлять, пока жаждущее свободы или справедливости тело не рухнет на пол, обоссанное и слюнявое.

С такой постановкой вопроса согласны все, даже правозащитники. Потому что это закон. Жёсткий, непреложный, прописанный удивительно ясно — без обычных юридических хитросплетений с лазейками для ушлых. Об этом охрана доводит каждому, кто попадает в внутрь.

Нарушил правила — терпи, отползай на скамейку. Остановилось слабенькое

сердце — сам виноват. Создавал потенциальную угрозу мирным людям. Словил паралич или инсульт — да и хер с тобой. Врачи осмотрят, в сознание приведут. Дальше — живи, как сможешь. Но в тюрьме и без удовольствия. Нарушение протокола судебного слушания является отягчающим обстоятельством, прибавляющим от года до трёх к полученному сроку.

— Приговор окончательный и обжалованию не подлежит! — с расстановкой закончил человек в чёрной мантии, председательствующий за резной трибуной с гербом Розении на фасаде.

Стукнул молоточек, закрепляя сказанное.

Сидящий слева от судьи секретарь кивнул, давая понять, что предусмотренные законом формальности соблюдены.

Государственный обвинитель, откровенно позевывавший с самого начала оглашения приговора, нетерпеливо уставился на чёрную мантию, ожидая, когда прозвучит сакраментальное: «Заседание окончено».

Предоставленный мне адвокат, которого я сегодня увидел впервые и который не произнёс и трёх десятков слов, ограничиваясь банальным «Да, Ваша честь», «Нет, Ваша честь», «Мой подзащитный понимает» — демонстративно выключил рабочий планшет, повернувшись к окну.

— Осужденный, — озвучил судья мой новый статус. — Хотите что-то сказать?

— Нет.

О чём говорить, когда суд проходит в закрытом порядке? Впопыхах, бегом, единственным слушанием, без положенных консультаций с адвокатом или допросов свидетелей, с заранее вынесенным приговором?

Судилище это, а не суд. Узаконенная расправа с минимумом приличий в виде обязательной протоколизации процесса и напрочь заангажированными участниками.

— Подтвердите ознакомление с решением суда.

Охранник, стоявший неподалёку от клетки, прошёл к столу секретаря, взял у него небольшую коробочку. Вернулся, остановившись перед белой линией, нарисованной в метре от решётки.

— Протяните указательный палец правой руки.

Просунул руку сквозь прутья, прижавшись грудью к тёплому из-за жаркой погоды металлу. Вытянул палец. До направленной на меня коробочки не хватало порядка десяти сантиметров. Вытянулся ещё сильнее.

Исполняющий распоряжение судьи повёл себя по-человечески. Вместо того, чтобы измываться над поверженным врагом в ожидании, пока я растянусь до боли в суставах — приложил плоскую пластиковую поверхность к коже. Мигнул синий диод — устройство считало отпечаток, заменив им реальную или цифровую подпись.

— Заседание окончено!

Сразу стало шумно. Все засобирались. Обвинитель с адвокатом по-свойски принялись обсуждать поход в кафе — обоим срочно захотелось полакомиться прохладным мохито. Судья с секретарём скрылись в служебном помещении с отдельной дверью.

Они расходились жить дальше, а у меня в голове по-прежнему звучал монотонный бубнёж человека в мантии:

... Принимал активное участие в незаконных вооружённых бандоформированиях...

...Причастен к убийствам мирных жителей и преступлениям против человечества...