Пусть люди вымрут!
Шрифт:
– …словом, нам остро нужны такие умелые люди как вы. Вы все, друзья, - Вождь обвел взглядом каждого и по отдельности.
– Флавий, твои боевые способности и фактическое бессмертие - просто подарок божий. Гиза - опуская мои личные к тебе привязанности, ты просто высококлассный хашшишин, а такими людьми не разбрасываются. Наконец, ты, друг Мариус. Я возлагаю очень большие надежды на тебя и твой народ. Боюсь, что кроме вас нам уже почти нечем прикрыть восточные рубежи от нашествия славянских язычников. Уверен, Собор одобрит мое решение придать всем крудам равные права с наделенными
– Нет!
Круд был в бешенстве. Мариус сбросил плащ, и теперь яростно смотрел на Вождя, сжав кулаки. Дыхание участилось, глаза вампира смотрели только на Вождя. Тот в свою очередь непонимающе уставился на круда.
– Что такое, Мариус? Ты против?
– А как ты думаешь?
– было видно, что вампир сдерживает себя из последних сил. Краем глаза Флавий заметил, как из-под верхней губы круда буквально на глазах выползают клыки. Вождь их еще не заметил, и голос оставался спокойным.
– Я думаю, круд, что не тебе оспаривать решения Престола. И уж тем более, не тебе спорить с теми, кто фактически спас ваш народ от уничтожения. Не будь соглашения общины крудов с Римом, вас без нашего заступничества извели бы на корню еще в двенадцатом веке.
– Наплевать!
– воскликнул Мариус.
– Никогда больше свободные круды не станут оружием людей!
– Что ж, ты сделал свой выбор, - хмыкнул Вождь.
– Уберите его!
Мариус дернулся было на Вождя, но тут раздался щелчок — и сразу две стрелки ударили в спину круда. От каждой из них тянулись тоненькие серебристые нити. Раздался тонкий, на пределе слышимости писк — и высоченный, здоровый вампир, обладающий нечеловеческой скоростью и силой, затрясся в беззвучном крике. Потом повалился на пол, продолжая дрожать всем телом. Оскаленный рот с выпущенными клыками пытался что-то произнести, но гортань Мариуса выдавала лишь обрывочные хрипы.
Писк прекратился, и тело круда обмякло. Невидящие глаза уставились на ножки германского стула.
– Что ты с ним сделал?
– взорвалась арабеска.
– Ничего, моя принцесса, - постарался улыбнуться Вождь. Но улыбка вышла кислой — главу ордена трясло чуть ли не больше, чем Мариуса пару секунд назад.
– Просто одна из штучек Электро. Обсерватория оставила после себя много разнообразных полезных изобретений.
Но Гиза не унималась.
– И это твоя благодарность за многолетнее служение Риму? Так ты обращаешься с тем, кого две минуты назад называл другом?
– А как мне еще общаться с нежитью???
Вождь тоже не выдержал. Флавий с ужасом смотрел на то, во что превратился некогда полный самообладания и воли человек. От того самого Вождя в этом человеке оставалась только внешность и… некий фанатичный блеск в глазах. Все остальное куда-то исчезло, испарилось.
– Гиза, пойдем, - Флавий взял девушку за локоть.
– Пойдем, милая. Боюсь, нам не по пути ни с Римом, ни с этим человеком.
Арабеска дернулась, освобождая локоть.
– Вы делаете самую большую ошибку в жизни… голубки!
– последнее слово Вождя, брошенное в догонку, не слышал уже ни Флавий, ни арабеска.
Вражеских лазутчиков Рэма Флавия Александра — известного неапольского шпиона, а также Гизаду Арбан-Адан аль Саджах - арабского хашшишина, запретили хоронить и повесили на одном из южных трактов, ведущих в Святой город. Здоровенного детину за неимением головы и соответственно шеи пришлось подвешивать за ноги, на двойной прочности веревке. С хрупкой и почти невесомой фигуркой арабской наемницы никаких проблем не возникло.
– Не ожидал, что вы вернетесь столь быстро.
Вождь по-прежнему предпочитал высокие германские стулья, но на этот раз место было на возвышении, поэтому глава Ордена смотрел свысока даже на вытянувшихся перед ним в полный рост.
А еще Вождь очень сильно постарел. Нет, это не было заметно, пожалуй, никому, кроме Гизы. Так уж получилось, что она знала его лучше, чем любой другой человек в этом мире.
И вот сейчас она смотрела на совершенно другого Вождя. В глазах его не было той искры, за которую она кода-то даже и любила. Пожалуй, да, действительно ведь любила. Но раньше была цель — и вот, нет цели. Был живой огонек в глазах — и вот, нет его. А вот уверенности в своей правоте по-прежнему хватает на двоих.
И еще удивительно, что сегодня Вождь облачился в тяжелую боевую броню. Необычно здоровый, можно сказать толстый нагрудник полностью скрывал плечи не самого худосочного человека, которым являлся Вождь. А ведь раньше он никогда не появлялся в Цитадели в доспехах.
– Что ж, слава о ваших подвигах в Валахии опережает вас самих, - усмехнулся глава ордена.
– Поэтому я не буду предавать вас всех суду за якшанье с чернокнижниками, а также участие в богопротивных ритуалах по… вот ведь мерзость какая… по оживлению мертвецов.
Флавий и Гиза удивленно переглянулись. Мариус — так и вовсе открыл рот. Откуда Вождь знает о том, что случилось в подземельях Странствующего замка?
– Тем не менее, оставлять вас на свободе я тоже не имею права как глава святого ордена. В знак моей признательности за содеянное во благо Священной Империи…
«Империи?»
Флавий даже не знал что ответить на молчаливый выкрик арабески. Он-то сам сначала просто пропустил слово Вождя мимо ушей. Ан вот как. Оказывается, у нас теперь на дворе аж Империя.
– … я оставляю вам жизнь, и даже относительную свободу. Правда, лишь одному из вас — Флавию.
– Вот даже как?
– прищурился римлянин.
– Ну спасибо тебе… И за приют спасибо, и за ласку… за доброту твою спасибо…
– Заткнись!
Вождь сжал кулаки и даже привстал на стуле, но сдержал порыв ярости.
– Моли Господа нашего о прощении и благодари Его Святейшество за милость, тебе оказанную. Ты даже не человек — а сам Папа повелел оставить тебя в живых, за душу твою радея.