Пусть поднимется ветер
Шрифт:
– Как ты можешь знать?
– кричу я.
– Ты думаешь, что победила, отказавшись быть его королевой?
– Постой-ка... что?
– спрашивает Вейн, когда моя мать бледнеет.
Когда она отвечает, ее голос становится столь же ровным, как и всегда, и мне хочется выцарапать ей глаза.
– А я все думала, рассказал ли он тебе.
– Поэтому ты здесь, - спрашиваю я.
– Чтобы разузнать, сколько твоих тайн мне известно?
– Нет. Я пришла, чтобы помочь своей дочери.
– Помочь мне?
Я отрываюсь от Вейна и хватаю свою мать за плечи.
– Ты хоть понимаешь, через что мне пришлось пройти? Что он со мной сделал?
Вейн начинает задыхаться, и я сразу жалею о сказанном, но забрать слова назад не выйдет.
– Держись от меня подальше, - говорю я матери.
– Хватит с меня твоей помощи.
Я хочу только оттолкнуть ее.
Но еще не привыкла к новой силе.
Моя мать отлетает назад и врезается в дерево с таким звуком, словно кость ломается.
Я не проверяю, насколько сильно она ранена.
Меня не беспокоит снег, окрашивающийся красным.
Я позволяю Вейну обнять себя и увести прочь, говоря, что, наконец, от нее свободна.
Глава 37. ВЕЙН
Я понятия не имею, как сильно ранена Арелла... но я не могу сейчас с этим разбираться.
Мы должны выйти из ветра... и нам с Одри нужно убежать от крови.
Итак, я оставляю Астона убрать все и увожу Одри в отель.
Солана ждет нас у главных дверей.
Я... забыл о ней.
Чувствую себя еще хуже, когда вижу, что ее глаза опухли от слез.
Смерть Гаса - тоже огромный удар для нее... он - та причина, по которой она согласилась помочь мне.
Я подаю ей свободную руку в качестве извинения, и, через секунду, она принимает её, опираясь на моё плечо, когда мы втроем направляемся в лобби.
Место огромно - потолки в виде арок и свисающие люстры. Музыка мягко играет на заднем фоне, и пахнет цветами и деньгами. Но то, что бросается мне в глаза, это масса людей. Сотни их стоят вокруг расставленной мебели.
И, конечно же, начинается хаос, когда они видят трех окровавленных подростков.
Они все перекрикивают друг друга и спешат усадить нас на один из диванов.
Парень в душном блейзере присаживается на колени рядом с нами и начинает задавать десять тысяч вопросов. Я думаю, что он мог бы быть врачом, но он больше походит на менеджера отеля.
Похоже, он думает, что мы туристы, попавшие в шторм.
Я не поправляю его. Не могу же сказать ему, что мы сбежали из крепости сильфид, и целая армия солдат ветра пытается убить нас.
– Я бы вызвал скорую, - говорит он, - но нас засыпало снегом .
Это объясняет, почему в вестибюле такая толпа. Я могу поспорить, что люди сходят с ума и удивляются, когда же они смогут попасть домой.
– Ничего
– Нам просто нужна аптечка первой помощи.
– И, может, какая-нибудь чистая одежда, если у вас есть, - добавляет Солана.
Его глаза останавливаются на моей ноге и сужаются, я замечаю, что с неё капает кровь прямо на их вычурный ковёр.
– Простите, - бормочу я, прикрывая лужицу своим ботинком.
– Выглядит хуже, чем есть на самом деле.
– Надеюсь.
– Он поворачивается к девушке в блестящем жилете и галстуке-бабочке, которая выглядит так, будто не может ненавидеть свою работу больше, чем сейчас.
– Можете помочь им добраться до ванной? Я встречу вас там с аптечкой первой помощи и со всем остальным, что смогу найти.
Она кивает, но смотрит на нас так, будто её попросили обезвредить бомбу:
– Ребята, вы можете идти, или...?
Я киваю и помогаю Солане и Одри подняться на ноги:
– Просто покажите нам, куда идти.
Толпа разделяется, как только она говорит нам следовать за ней, и наши шаги по мраморному полу отдаются эхом .
Я замечаю группу детей, скрывающих свои лица, когда мы проходим, и они выглядят еще более испуганными, когда пытаюсь улыбнуться им.
Девушка в форме провожает нас в женскую уборную, и не останавливает меня, когда я вхожу с Одри и Соланой. Я сажаю Одри на стул, — с каких это пор в уборных стоят стулья? — и она безучастно смотрит в пространство.
– Бумажные полотенца там, - говорит девушка, указывая на раковину.
– Мыло в дозаторах. И, эм... да.
– Вам не нужно оставаться, - говорю я ей, когда она стоит и мнется.
– Уверен, это будет не так приятно.
Закатываю штанину и показываю ей кровоточащий порез, оставшийся от Шреддера. На моем плече порез еще хуже. Я могу чувствовать, как он кровоточит.
– Ооо, - шепчет она.
– На вас напал лось?
– Лось?
– Лось может быть злым, - поясняет она.
Это шутка. Но у меня нет сил, смеяться.
Тогда она оставляет нас, и я бреду к раковине, мельком бросая взгляд в зеркало. В грязи, в крови, с покрасневшими глазами, я определенно понимаю, почему дети прятались от зомби-Вейна.
Солана выглядит почти также плохо, когда подходит ко мне. Она вся в царапинах и синяках, и ее рана на ноге снова начинает кровоточить.
– Вот, - говорю я, отрывая бумажное полотенце и протягивая его ей.
Она берет его и приседает, чтобы очистить порез на моей ноге.
Стыд окашивает мои щеки:
– Я не имел в виду, чтобы ты ухаживала за мной.
– Моя очередь. Прости, - говорит она, когда у меня сквозь зубы вырывается стон.
– Все нормально. Просто жжет.
– Так и есть.