Пусть всегда светит солнце(Рассказы)
Шрифт:
— Расстрелять! Всех расстрелять! — крикнул Попов и выбежал из комнаты.
А взрывы следовали один за другим. Начался артиллерийский обстрел мятежников.
— Феликс Эдмундович, — тревожась, сказал Андрей. — Пора нам отсюда выбираться. А то ненароком завалит. Я с финнами говорил, их человек двести в отряде Попова осталось. Во дворе стоят, при орудиях. С их помощью мы пробьемся к своим.
Дзержинский не ответил. Он стоял у окна.
— Побежали крысы с корабля, — проговорил он. — Попов, Карелин, Саблин, Александрович… Убегают… Подлые трусы и изменники!
Андрей
— Ха, — хмыкнул он, — уже успели переодеться. Все в военном красовались, а теперь в цивильном. А Александрович, Александрович-то — бороду сбрил. И когда успел только…
— Эй, парень! — позвал Андрея пожилой солдат.
— Что? — обернулся к нему Танцюра.
— Мы тут посоветовались и решили, — солдат оглянулся на своих товарищей, — и решили вам сдаться.
— Давно бы так, — засмеялся Андрей. — Ну, тогда слушай мою команду. Будем выбираться отсюда. Не зевать! Дзержинского беречь!
Окружив Феликса Эдмундовича плотным кольцом, солдаты направились к выходу. Впереди с маузером в руке шел Андрей Танцюра.
В это время во двор особняка ворвался патруль красногвардейцев.
Сопротивление мятежников было сломлено. При первых же артиллерийских выстрелах они вместе со своими главарями разбежались кто куда в поисках убежища.
Вернувшись в здание ВЧК, Феликс Эдмундович принял самые энергичные меры к задержанию главарей мятежа. На одном из вокзалов был арестован Александрович. В тот же день по приговору ВЧК Александрович и двенадцать других активных участников восстания были расстреляны. Попову удалось скрыться. Он бежал на Украину, где примкнул к банде Махно. И только через два года, во время ликвидации одного из отрядов Махно, был схвачен, опознан и понес заслуженную кару.
Так закончилась эта авантюра левых эсеров, которую Феликс Эдмундович назвал «петушиным восстанием».
Выступая на заседании ВЦИК, Владимир Ильич сделал специальное заявление об уроках мятежа левых эсеров. Он сказал:
— К рабочим и крестьянам всей России обращаемся мы: тройная бдительность, осторожность и выдержка, товарищи! Все должны быть на своем посту! Все должны отдать жизнь, если понадобится, для защиты Советской власти, для защиты интересов трудящихся, эксплуатируемых, бедных, для защиты социализма!
Кантата о Ленине
Мы только что поднялись на фуникулере. Внизу, на берегах Бю-фиорда, раскинулись улицы и причалы Бергена. По небу медленно плыли белые пушистые облака, то закрывая, то открывая солнце, и по городу ползли причудливые тени. В маленьких заливчиках рябилась от ветра зеленоватая вода, покачивались моторные лодки, яхты. Невысокие аккуратные домики на окраинах Бергена
— Да, красиво, — задумчиво повторил Виталий Валентинович. — А вон и наши…
Далеко-далеко из-за высоких корпусов жилых домов и портовых складов высились мачты наших кораблей — легкого крейсера и эсминца. Вот уже несколько дней, как мы прибыли в Берген с визитом дружбы. Дни были заполнены до предела: экскурсии в музеи, ратушу, домик Грига, встречи в обществе «Норвегия — СССР», посещение «русской мамы» — Марии Эстрем, спасшей от голодной смерти не одну сотню военнопленных, томившихся в фашистских концлагерях, возложение венков на могилы погибших в Норвегии советских воинов. И конечно, встречи на улицах, и магазинах, на концертах. Любопытные и интересные откровенные разговоры.
Меня удивляло, как Виталий Валентинович притягивает к себе людей. И нельзя сказать, чтобы у него было какое-то там очень красивое или доброе лицо. Нет, ничего особенного лицо как лицо. Но стоило Виталию Валентиновичу на миг остановиться около витрины или задержаться у входа в парк, как сразу же вокруг собиралась толпа. И особенно интересовались им дети. Может быть, их привлекала рослая, прямо-таки гигантская фигура Виталия Валентиновича? Что и говорить, в морской форме с орденами и медалями на груди он имел внушительный вид.
Вот и сейчас, едва мы вышли из вагончика фуникулера и приблизились к балюстраде, нас окружили ребятишки.
— Смотрите, какой мужичок-рыбачок, — сказал Виталий Валентинович и лукаво подмигнул мальчугану, одетому в желтую зюйд-вестку, черный плащ и ярко-красные резиновые сапожки.
Мальчуган доверчиво шагнул вперед и что-то сказал по-норвежски.
— Не понимаю, брат, — развел руками Виталий Валентинович и присел перед ним на корточки.
— Ленин? — мальчуган пальцем осторожно тронул орден на груди у Виталия Валентиновича.
— Ленин! — подтвердил Виталий Валентинович. — Дать тебе? Э-э, брат, нельзя, — засмеялся Виталий Валентинович, прикрывая ладонью орден и отрицательно покачивая головой. — Это, брат, награда. Понимаешь? Орден!
Но мальчуган явно не понимал Виталия Валентиновича.
— Ленин! Дай! твердил он. Очевидно, на этом кончались его знании русского языка.
— Экий ты, брат, упрямый, — укоризненно проговорил Виталий Валентинович и достал из кармана горсть значков. — На-ка вот лучше.
Мальчуган взял значки, внимательно осмотрел их и вернул назад.
— Вот тебе раз! — удивился Виталий Валентинович. — Не поправились, что ли?
Он поглядел на мальчугана, на значки и нерешительно протянул их ребятишкам. Вмиг на ладони не осталось ни одного.
— Так-то бы давно, — удовлетворенно проговорил Виталий Валентинович, с улыбкой наблюдая, как детвора, оживленно переговариваясь, рассматривает значки. — А ты брать не хотел, — с укором сказал он мальчугану. — Ну и остался на бобах. Больше у меня нет.
Мальчуган опять настойчиво повторил: