Пустой мир 3. Короны королей
Шрифт:
— Вы же карийский барон, не так ли? — поинтересовался Эдвард, освободившись от доспеха и присаживаясь в кресло напротив, уже с вновь наполненым бокалом вина. — Если не вы будете заниматься дипломатией, то кто же еще? И кстати, постоявшее вино уже не отличается таким вкусом, как только что разлитое, — отметил он по ходу, качнув ножкой бокала в сторону собеседника, — пробуйте, это коллекционное из королевских винных погребов столицы. Отличный вкус и аромат…
Квенти молча посмотрел на Эдварда взял свой бокал, пригубил совсем немного, осторожно попробовал, покатал вино на языке,
— Необычный вкус, немного терпкое, — все-таки сделал вывод молодой карийский барон. — Никогда прежде не пробовал ничего подобного.
В ответ Эдвард рассмеялся, не сумев сдержать своих эмоций, слишком комично выглядел юнец, пытавшийся казаться взрослым. Кажется, в последний раз он по-настоящему смеялся очень и очень давно, и сейчас это чувство ему самому казалось необычным, хоть и не мог сказать, что оно ему не нравится. Чуть успокоившись, он легко коснулся бокала Квенти своим, приглашая выпить.
— Действительно необычный вкус, но чтобы понять его качество, вам необходимо попробовать действительно плохое вино. Это называется «познать в сравнении». Никто не сможет оценить хорошие вещи полностью до тех пор, пока не узнает, насколько ужасной может быть замена, — заметил тристанский барон, потягивая вино из своего бокала, — Точно так же и с вами. Вы все еще идеализируете войну, не зная, насколько она кошмарна в худших своих проявлениях. Хотя это временно, вам еще предстоит все узнать.
— Я уже неплохо представляю, что такое война, — заметил Квенти, — Баронат воюет не первый месяц…
— А вы на фронте пару недель, — уточнил Эдвард, — и находились в тылу, а не в окопе на передовой, утопая в грязи и крови. Могу поздравить вас только с тем, что боевое крещение вы уже прошли, хоть и едва не погибли. Мои аналитики докладывают, что после того, как прорыв закрыли, фронт здесь получится удерживать вряд ли больше недели, после чего все равно придется отступать. Думаю, ваши скажут то же самое, так что перед отбытием подготовьте все необходимые приказы, — посоветовал он как бы между делом, но Квенти снова.
— Снова отступать? Когда врагу осталось совсем немного до столицы? И при этом вы настаиваете, чтобы я куда-то уезжал? — молодой барон даже не пытался скрывать возмущения в голосе. — Ваша светлость, либо я чего-то не понимаю, либо вы не отдаете себе отчета в том, что этот баронат моя родина. И я не собираюсь его отдавать Вассарию Гельскому ни за что на свете, даже если за это придется умереть! — в пылу он схватил бокал и выпил его одним махом, но тут же закашлялся, когда вино перехватило горло.
— А теперь молчи и слушай! — твердым голосом остудил его Эдвард, устав от непонимания и позволив себе на миг забыть об этикете. — Сдача Карийского бароната недопустима. Точно так же недопустимо позволить Вассарию вырваться отсюда, где, благодаря усердию ваших солдат, он завяз слишком глубоко, чтобы быстро реагировать на наши ответные действия. И теперь уже я не могу позволить вам сорвать все планы исключительно из-за вашего желания потешить свою гордость. Так что позвольте мне закончить.
Квенти тяжело вздохнул и откинулся на спинку кресла, Эдвард кивнул головой,
— Вы возьмете все имеющиеся резервы Карийского бароната, которые еще не выведены на линии обороны вокруг столицы, и присоединитесь к ударным частям тристанских и фларских войск, после чего мы все выступим к границам Остезейского Союза. Задача ваших основных войск, защищающих баронат, отныне заключается в том, чтобы как можно сильнее связать войска Вассария боем, не позволив им отступить в случае необходимости, — объяснил барон спокойным тоном.
— Остезейцы союзники Вассария, — вспомнил Квенти. — Вы хотите ударить по ним, чтобы лишить его поддержки?
— Почти, — кивнул Эдвард, — я не хочу открывать новый фронт на землях остезейских феодов. Я хочу заставить их присоединиться к нам. У нас больше нет времени для гражданских разборок.
— Присоединиться? — Квенти даже приблизился к Эдварду, чтобы убедиться в правдивости услышанных слов. — Господин барон, вы сейчас серьезно это говорите? Они поддерживают Вассария Гельского и ни за что от этого не откажутся, как бы вы ни пытались их убедить.
— Если они не присоединятся, — Эдвард пожал плечами, — я их уничтожу. Мой юный друг, мы вылетаем через сутки, за это время вам бы стоило закончить все оставшиеся дела, поскольку ваше присутствие там будет необходимо.
— Я еще не давал свое согласие на участие в данной экспедиции, — ответил карийский барон, но тяжелый взгляд Эдварда заставил его отвести глаза. Во взгляде тристанского барона блестел металл, который, казалось, невозможно было заставить прогнуться.
— Сейчас идет война, мой друг, и мнение отдельно взятого человека, даже если это феодал, значения не имеет, — процедил Эдвард ледяным тоном. — Как командующий объединенными силами феодов, поддерживающих претендента на престол графа Фларского, я вообще могу не интересоваться вашим мнением по поводу принятых мной решений. Считайте, что это приказ.
— Даже так? — Квенти поднялся и сделал короткий поклон. — Что ж, как вам будет угодно… ваша светлость.
— Жду вас здесь же в это время ровно через сутки, — кивнул Эдвард в ответ, не посчитав нужным даже вставать. — Настоятельно рекомендую не опаздывать. Для блага вашего же бароната.
Квенти еще раз поклонился и вышел, а тристанский барон проводил его взглядом, пока гермодверь шлюза не встала на место. И только после этого тяжело вздохнул и покачал головой. Молодой карийский барон все еще слишком импульсивен и не способен видеть и оценивать ситуацию со всех сторон, довольствуясь поверхностным взглядом, впрочем для его возраста это и неудивительно. И сейчас в очередной раз он мысленно поблагодарил отца — тот тренировал его с самого раннего детства, обучая тому, что должен знать настоящий дворянин, порой ломая привычное стереотипы мышления и заставляя перенимать опыт, который другие получали только путем собственных ошибок и потерь. Квенти не понимал сути политики Рейнсвальда, истинные масштабы которой даже сам Эдвард только начинал осознавать, однако в военное время все гораздо проще. То, что нельзя решить словами, всегда можно исправить с помощью оружия.