Пустой мир 3. Короны королей

thelordofthedark

Ударные части розмийских сил, полные праведной ярости при виде происходившей бойни, что царила на их родной земле, ударили по потерявшим бдительность саальтским войскам, уничтожая каждого встречного на пути. Не ожидавшие ничего подобного передовые части противника были смяты и отброшены, понеся тяжелые потери. Песчаные и пепельные дюны на дальних рубежах вокруг столицы украсили костры от горящей саальтской бронетехники и сбитых перехватчиков. Солдаты Розмии не щадили никого и не брали пленных, и лишь бойцов истребительных отрядов старались брать живыми, после чего вешали на фонарных столбах, украшая ими целые улицы небольших городков, через какие проезжали.

Наступление сил вторжения впервые приостановилось.

Части второго эшелона были вынуждены занять оборонительные позиции, встречая все новых и новых бегущих солдат из разбитых контрударом Стивки войск. Передовые части фактически перестали существовать, там и не сумев организовать достойного сопротивления. Стивки отлично знал изнутри армию Саальта, ее структуры и принципы действия, а потому сразу бил по центрам связи и полевым штабам, находящихся за линией столкновения, но в эти дни практически открытых. Лишившись каких-либо контактов с центром, не получая приказаний и окруженные со всех сторон розмийцами, саальтцы чаще всего сразу начинали отступать к подготовленным рубежам в тылу, а Стивки продолжал наносить удары, не позволяя ни реорганизоваться, ни сосредоточиться, усиливая панику и страх в рядах саальтских военных кровожадным отношением к взятым живыми пленникам. Розмийские солдаты при виде груд трупов гражданских с радостью исполняли приказы, распиная еще живых пленных на бортах боевых машин и насаживая головы убитых на стволы танков. Многие видели в этом справедливую месть, но Стивки рассчитывал только на тот страх, что производили подобные действия на саальтских солдат, многих из которых, как он был уверен, и так мучала совесть за учиненную бойню. Как и у рейнсвальдских дворян, у этих солдат были свои принципы и понятия о чести, которым было не приемлемо убийство беззащитных. Многие шли на это, исполняя волю своего короля, но сейчас, при виде возможного возмездия, их уверенность в собственных силах трещала по швам, и каждый новый слух о рвущихся вперед розмийских силах только еще глубже загонял клинья сомнений в их души.

Стивки в эти дни лично присутствовал на фронте, появляясь на передовой со своим отрядом, участвовал встолкновениях с силами Саальта, каждый раз возглавляя атаки. Солдаты Розмии, до этого роптавшие на новое командование, которое так просто жертвует жизнями тех, кого должно было защищать, всегда встречали его с восторгом, считая, что ход войны изменился.

— Впервые с начала войны силы Аллирда бегут, — заметил генерал Де Теннекс, один из тех розмийских офицеров, которые поняли и приняли план Стивки, согласившись с тем, что без больших потерь и еще больших жертв эту войну выиграть невозможно. Теперь он видел результаты всех предыдущих решений, и наемник мог поклясться, что под тяжелым забралом армейского шлема сейчас играла улыбка, — кажется, они совершенно не готовы к отступлению, все это больше напоминает хаос.

— Бешеный зверь, одуревший от крови, не может убежать, — ответил ему Стивки, перешагивая через мертвые тела саальтских солдат. Бронетанковая колонна, еще несколько часов назад разорявшая небольшой шахтерский городок, разросшийся вокруг железнодорожного узла, попала под удар розмийской авиации и была загнана под перекрестный огонь танковых отрядов Розмии. Остановленные и заблокированные на узкой трассе боевые машины были уничтожены за несколько минут, а все их попытки организовать хоть какое-то сопротивления подавлены артиллерийским огнем. Теперь завалы из тел саальтских солдат покрывали землю вокруг сожженных танков и бронетранспортеров, по-прежнему стоявших одной колонной и лишь местами сползшими на обочины.

— Господин, там еще есть кто-то живой, — сообщил один из телохранителей, указывая на сожженный бронетранспортер, стоявший чуть в стороне от остальных машин. Водитель пытался увести машину из-под огня,

на ходу высаживая бойцов, но пробившая дефлекторный щит противотанковая ракета выжгла кабину и превратила пассажирский салон в нагромождение обломков. Разбитый двигатель еще чадил черным раскаленным дымом, так что сложно было представить, чтобы внутри кто-то мог уцелеть, но в этот раз Стивки решил самостоятельно проверить показания датчиков. Жестом приказав генералу следовать за ним, он направился к разбитому остову.

Там действительно оказался еще живой солдат Саальта. Взрывом его выкинуло через распахнутый десантный люк, но ноги остались в салоне, так что далеко уползти он не смог. Система жизнеобеспечения боевого костюма какое-то время поддерживала в нем жизнь, но теперь он медленно умирал на пропитанном собственной кровью сером песке, не в силах отползти даже на несколько метров в сторону. Увидев, что его заметили, солдат зашевелился, пытаясь достать из кобуры пистолет, не видя, что та уже расплавилась вместе с оружием, приварившись к броне.

— Тебе страшно? — спросил Стивки, опускаясь на одно колено рядом с раненым. Забрало шлема саальтца треснуло, поэтому вручную активировав систему аварийного вскрытия доспеха, наемник сорвал его, и увидел молодое бледное лицо залитое кровью. Солдат со страхом и ненавистью исподлобья смотрел на ничего не выражающее забрало шлема своего противника, но в ответ на вопрос все-таки отрицательно покачал головой.

— Просто пристрели его, — посоветовал Де Теннекс, глядя на эту картину, — нечего возиться с саальтскими ублюдками.

— Кажется, приказы здесь отдаю я, — ответил ему Стивки, даже не повернув головы, и снова обратился к раненому: — Скажи, ты знаешь, кто я?

Солдат вновь отрицательно покачал головой, и наемник, отлично зная, что местный воздух заражен и опасен для дыхания, снял шлем, показав свое лицо. Судя по тому, как у бойца округлились глаза, он узнал человека, присевшего перед ним.

— Теперь ты меня узнал? — поинтересовался наемник, и в этот раз саальтец утвердительно кивнул, не отрывая испуганного взгляда от лица своего собеседника. — И теперь ты уже боишься меня, да? Это правильно, но бояться не нужно, я не причиню тебе зла. Ведь ты такой же простой солдат, как и я, просто исполняешь приказы, — раненый утвердительно кивнул, чем вызвал еще одну усмешку. — Однако ты никогда даже не задумывался о том, что эти приказы значат? И никогда не думал о том, что придется отвечать за собственные действия?

— Чего ты хочешь? — хрипло, сплевывая кровь и тяжело дыша отбитыми легкими, все же спросил саальтец, крепко сжав пальцы.

— Я хочу, чтобы ты хотя бы раз за свою никчемную жизнь подумал собственной головой прежде, чем умрешь, — улыбнулся Стивки. — Хотя бы сейчас, перед своей смертью, представь, что же ты сделал. И от этого зависит, как долго ты будешь умирать, солдат.

— Я выполнял приказ… — прохрипел солдат, — но тебе, предателю, этого не понять… Каждый в армии Саальта знает твое имя, и даже если ты сейчас убьешь меня, то найдется тот, кто доберется уже до тебя!

— Ты глуп и наивен, — покачал Стивки головой. — Я хочу, чтобы ты подумал, но ты продолжаешь биться лбом все об ту же стену. Оглянись вокруг и подумай, где все те, ради кого ты убиваешь, выжигаешь и мучаешь. Где все эти князья и офицеры, которые указывают вам куда идти и где умирать? Почему такие, как ты, умирают в собственной крови в глуши и грязи, когда они пьют вино, обсуждая свои возвышенные планы? И главное, ради чего они отправляют вас на смерть?

— Рейнсвальд был нашим врагом всегда, и мы сейчас лишь отвечаем на то, что когда-то эти люди творили на нашей Родине! — прохрипел солдат, сплюнув кровавые ошметки вместе с разбитыми зубами. — Ты же сам знаешь, ты был там, когда эти варвары выжигали наши города!