Пустой Сосуд
Шрифт:
– Итак, братишка… – Руй грустно опустил ладони, когда понял, что до объятий не дойдёт. – Какая напасть заставила тебя вернуться? Брось, не корчи морду. Я понимаю, что ты пришёл не от любви ко мне.
Эши задумался. Брат давно потерял право знать о делах семьи, но недомолвки в делах, которые ворочались в Зан-ар-Думе, часто губили всех участников. Он не желал быть первым, кто утаит правду.
– Законники дерут вторую подать за сезон, а с плантацией дела всё хуже и хуже, – угрюмо произнёс Эши.
–
– Не притворяйся, – попросил Эши и покачал головой. – Я же знаю, что ты от альдеваррцев без ума. Вон, богов их поминаешь в пылу любви…
– Успокойся ты, – Руй фыркнул. – Для тебя, что, альдеваррцы – какое-то одно чудище с тысячей голов? Да, я не верю, как некоторые, что все альдеваррцы – твари и убийцы, но я ж не обязан любить каждого. Законники – то ещё отребье.
– Да ну? И в солдаты ты пошёл не для того, чтобы стать законником, как наобещал Клавидар?
– Не-а, – старший брат уселся на ложе и зажал бутылку меж коленей. – Я пошёл для того, чтобы всю семью не раздели раньше времени. А уже там, в войске, я встретил настоящих альдеваррцев, которые хотели построить что-то великое и вечное. Ну, и готовы были умереть за это право. Законники – другие: им нравится драть только тех, кто не может дать сдачи. За это меня и невзлюбили.
«За то, что ты можешь дать сдачи?»
Эши бы скорее решил, что дело было во всех преступлениях, которые Руй насовершал за четыре года между возвращением и изгнанием. Но он же не был сведущ в тонкостях альдеваррской души.
– Я знаю, о чём ты думаешь, – вдруг заявил Руй со зловещим блеском в тёмных глазах. – Им не было до меня дела, пока мы не прихлопнули караван с их барахлом.
– Слушай, я совсем не хочу вспоминать, что было тогда, – Эши помолчал и почесал подбородок. – Мы же не собираемся хлопать караван законников, правда?
– На дно их, – старший брат рассмеялся и побрёл к двери. Всё так же, обёрнутый в одно полотенце. – Отдохни тут, а я разыщу Фаттак. Она расскажет, кого и как будем хлопать.
***
Дело намечалось крупное: слишком крупное на вкус Эши, который предпочёл бы подобных дел не иметь вовсе. Когда Руй вернулся с новой бутылью раяхи, то тут же объявил о встрече на закате. А ещё – добавил, что туда явятся «все, чьё слово чего-то весит».
«Все», – повторял про себя Эши, пока привратник отводил его верблюда в стойла «Скорпионова Жала».
Повторял он и позже, наблюдая через арку окна, как солнце медленно нисходит в омут Великого Змея. Недомолвки губили дела, и случалось такое тем чаще, чем больше людей оказывалось в них замешано.
Горький, жгучий глоток раяхи пришёлся кстати.
Тех, чьё слово чего-то весит, набралось семеро, не считая самих братьев
Весомость куда более привычного для Эши пошива источал громила, чья растянутая туника без рукавов разве что не рвалась под напором огромных мускул. Тонкие шрамы – печати старых уколов и порезов – покрывали его блестящую кожу, а взгляд – усталый и потухший – хранил боль всех этих ран. Великан развалился поперёк дивана, заняв его целиком.
– Гуйрах, ты, может, вообще ляжешь? – надменно спросила Фаттак, кивая на братьев. – Дай мальчикам сесть.
Громила фыркнул и предпочёл стоять, сложив руки на выпуклой груди, нежели делить небольшой диван с Бенезилами.
– Не топай, а то пол проломишь, – рассмеялся бледный мужичок с редкой русой бородкой.
– Как скажешь, – гулко бросил Гуйрах, даже не глядя на него.
Пока эти двое состязались в громкости фырканья, в комнату тихо ступил Кайхи. Он огляделся с едва уловимой ухмылкой, кивнул Рую с Эши и уселся на свободный островок на диване между них.
– Итак, господа, – Фаттак поднялась, гремя тяжёлыми бусами на груди, и посмотрела на крупную молодую женщину, что притаилась на табурете в углу. – И дамы, конечно же. Рада, что мы наконец собрались.
– И года не прошло, как говорится, – бледнолицему пришлось подавить собственный смешок, когда он понял, что не улыбается никто, окромя него. – Ну, в моих краях говорится.
Невысокий, но крепкий ашмазирец со вьющимися полосками волос от висков до щёк медленно прошагал по комнате и встал так, чтобы оказаться между бледнолицым и Фаттак.
– Мы надеялись, что приготовления пройдут быстрее, – прогнусавил он.
– Вы или всё же ты один на это надеялся, Пелиас? – фыркнула торговка знанием. – Что-то мне подсказывает, что твой господин понимает, как важно хорошо подготовиться, чтобы дело не пошло прахом.
– Я говорю от его имени, Фаттак, – Пелиас вскинул косматую голову. – И мне кажется, что ты тянешь время.
– Именно, что кажется, – Фаттак с интересом разглядывала кудрявый локон, который она накрутила на палец. – Но можешь больше не раздувать ноздри: сейчас все узнают, что мы задумали.
– Узнают?! – Пелиас не унимался, а чёрные ноздри лишь стали шире. – Ты до сих пор им ничего не рассказала?
Фаттак с ответом не спешила. Она поджала губы и перевела взгляд на застывшую фигуру Гуйраха. Тот невзначай повёл плечами, скрипнув швами туники, и лишь тогда Пелиас опустил мечущиеся перед лицом руки.