Пустые слова
Шрифт:
– Ну, как?
– поднялся тот из-за стола.
– Довольны аудиторией?
– Вот как довольны!
– заулыбался Игнатий Данилыч.
– Славные у вас ребятки. Приглашали еще раз прийти, дорассказать.
– Вот и приходите. Я тоже послушаю. Вас проводить?
– Сам выберусь, - махнул папкой лектор.
– Вы мне только вот что объясните: как такое могло случиться?
Он вынул из папки свой облысевший конспект и продемонстрировал осыпавшиеся буквы.
– Вот тебе раз!
– удивился начальник бюро.
– Отчего же это? Когда?
–
– И что вы об этом думаете?
– А что я могу думать? Я больше по слесарной части. За вами слово.
– Может быть, бумага такая?
– почесал в затылке инженер.
– Или на машинке лента некачественная?
– Вы еще скажите: от мороза, - рассердился Игнатий Данилыч.
– Даже следов не осталось.
– Он повернул бумагу ребром к свету. Оттисков литер на ней действительно не было. Начальник бюро всмотрелся в остатки текста.
– Так ведь это на ротаторе отпечатано!
– Да не важно, на чем!
– вскричал пенсионер.
– Важно, что буквы осыпались, как листья с клена. И притом не все.
– А знаете что?
– сказал начальник бюро.
– Это макулатура вам не очень нужна?
Игнатий Данилыч махнул рукой.
– Так оставьте ее мне. А к следующей нашей встрече постараемся разобраться.
– Постарайся, сынок, - сказал старый слесарь.
– Бумага там, краска, ротатор или... А я через пару недель к вам загляну.
Оставшись один, начальник бюро поглядел бумагу на просвет. Потом поставил на листе свою подпись и потряс его за угол. Буквы не осыпались. Он снял с гвоздя ножницы и отрезал от листа узкую полоску. Вынул из кармана зажигалку и поднес к бумаге огонь. Полоска легко занялась и быстро сгорела. Он разглядел пепел - не появились ли буквы на нем. И, ничего не найдя, стряхнул его в пепельницу.
Удовлетворившись своими опытами, начальник бюро вышел из кабинета, отыскал глазами шустрого очкарика и строго ему кивнул. Тот сразу подошел и вслед за шефом расположился на стуле в его фанерных аппартаментах.
– Кайся, - сказал шеф.
– Кроме тебя, некому.
С минуту длилось молчание. Начальник бюро глядел на молодого коллегу задумчиво и дружелюбно, а тот рассматривал содержимое красной папки и пепел. Делал он это без лишних эмоций, как делают простые, привычные дела. Потом спокойно сказал:
– Ген Геныч, бумага тут почти ни при чем.
– Почему почти?
– Давайте начнем не с бумаги, - предложил конструктор.
– Давай, Арсений Петрович, давай, - согласился начальник.
– Но только сначала ты скажи, зачем пытался обидеть человека? Пожилого и заслуженного, между прочим.
– А разве он ушел обиженным? У меня и в мыслях не было его обижать.
– Но текст лекции ты ему сгубил или не ты?
– Я. Но у меня на этот случай было три варианта отвлекающих вопросов. И не случайных.
– Ты что же, все бюро опрашивал?
– На то я и культмассовый сектор, чтобы знать вопросы...
– И что же, интересно, он без текста доверил?
– Вы же слышали наши аплодисменты! От всей души,
– М-да-с, - покачал головой Ген Геныч.
– Память народная теперь магнитофонной записью сильна?
– Не сильна, шеф, а усилена!
– Согласен. Теперь кайся.
– Только предупреждаю, - сказал Арсений Петрович, - до конца я еще сам не разобрался.
– Ничего, валяй. Вместе разберемся.
– Вчера после работы, - начал конструктор, - я задержался с вашей тройной модуляцией, варианты попробовать. Ничего особенного не узрел, но возникло желание увеличить кратность. Стащил к своему столу все генераторы, какие у ребят нашел, и начал загружать схему покаскадно. На осциллографе - какая-то свистопляска...
– Само собой, - вставил шеф.
– Считать же надо...
– Когда подключал седьмую частоту, - продолжал Арсений Петрович, - я неловко потянулся к генератору и животом навалился на входной кабель осциллографа. Он выскочил из гнезда, и штекер упал на статью. Я за ним нагнулся и вижу - буквы перед штекером с газеты осыпаются, как будто из него дует ветром, как будто их водой смывает!..
– Все подряд?
– В том-то и странность, что не все. Вот смотрите.
Он вынул из заднего кармана брюк обрывок газеты. Вместо целых абзацев там были белые пятна. То есть не совсем белые, газета была испачкана чем-то жирным, но букв там, где им по логике следовало находиться, не было и в помине.
Ген Геныч принялся изучать текст. Арсений Петрович перебирал текст бывшей лекции и качал головой.
Наконец начальник поднял глаза.
– Нет, Арсен, до меня не доходит. Все-таки у тебя на размышление целая ночь была... Вот, смотри, тут написано: "В селе все считают Катю своим человеком". Дальше пробел. Две строчки с небольшим. Потом: "Хлеборобы ценят в ней уважение к их труду, грамотность". Что могло быть там, где пробел?
– Сейчас, сейчас, - сказал Арсен и полез в другой карман.
– В этом месте не случайное облучение. Тут я уже пытался анализировать, поэтому сначала переписал, а потом - под штекер... Вот: "Невысокая, худенькая, похожая на пионерку, девушка пришлась, как говорится, ко двору".
– Так-так, - начал понимать начальник бюро.
– Повторение сказанного и ненужная информация. Короче говоря, пустые слова.
– Вот!
– вскричал Арсен.
– Вот та формулировка, которая мне не давалась. Именно пустые.
– Можно сказать и "лишние", - пожал плечами Ген Геныч.
– Нет-нет! В "лишних" - нет физического смысла.
– Ты хочешь сказать...
– Да, я хочу, только скажите сами, у вас вообще талант на формулировки.
– Пустые слова, - начал Ген Геныч, - слабее весомых держатся на бумаге... как сухие листья на дереве... Но это мистика, Арсен!
– Это микрогравитация, - сказал Арсен, - и резонансная чистота с необходимой модуляцией.
Он схватил со стола авторучку и быстро написал несколько фраз.