Пустые слова
Шрифт:
– Прочтите!
– "Никому не нужны пустые слова, - читал вслух Ген Геныч.
– Никто не нуждается в повторении ненужных слов. Не пишите на бумаге и не произносите вслух слова, от которых нет пользы".
– Давайте сейчас внесем этот листок в поле излучателя, - сказал Арсен, - и из трех фраз на нем останется только одна. Да и то в лучшем случае, потому что истина больно уж избита.
– М-да-с. Так избита, что лечат, лечат...
– было видно, что Ген Геныч каламбурит автоматически и не слышит собственных слов. Какая-то идея
– Можно предположить, - продолжал свою мысль Арсен, - что сам процесс написания пустых слов, незаметно для пишущего, отличен от нормального. Веские мысли пишутся с удвоенным нажимом, а пустые...
– А ротатор, типографская машина?
– очнулся шеф.
– Да откуда же я знаю?
– вскричал Арсен.
– Дело новое...
– Ну, тогда, - глаза шефа хищно сверкнули, - тогда, как полагается в лучших традициях, - эксперимент на себе!
– Облучаться?
Шеф усмехнулся и поднял с пола свой тяжелый портфель.
– Хуже. Его облучим.
– А что там?
– Слушай, - сказал тихо Ген Геныч, - ты считаешь меня ученым? Или уже только администратором?
– Всем бы ученым быть такими администраторами!
– искренно воскликнул Арсен.
– И всем администраторам - такими учеными. У вас вон докторская готова...
– Вот она и лежит в портфеле, - сказал шеф.
– А не страшно?
– А ты как думаешь? Но я приготовил ее для оппонента. Так что все равно - оппонентом больше, оппонентом меньше... Машина в этом смысле даже объективнее, верно?
– Так я уже раздал генераторы. Ребятам же работать надо...
– А ты не пытайся спасти мое положение, - сказал шеф сердито.
– Я предпочитаю чистые эксперименты, сам знаешь.
...Узнав, что сейчас произойдет, маленькая блондинка охнула:
– Ген Геныч, может, не надо? Оно ж неопробованное. Опасно ведь...
– Зато интересно, - возразила раскосенькая в цветастой кофточке.
– Тебе интересно, а человек работал...
– Если штукатурка осыпалась, значит, человек не работал, а отрабатывал, - сказал шеф сурово.
– И если я написал макулатуру, то выгоднее обменять ее в лавке на "Графа Монте-Кристо" и уйти на радость всем в стопроцентные администраторы.
Он помог изобретателю собрать схему и сам поставил портфель к пластине с дырками, приспособленной под излучатель.
– Включай!
Арсен дрогнувшей рукой включил аппаратуру. Разумеется, ничего особенно не произошло, просто загудели трансформаторы блоков питания, и через минуту зловещей тишины изобретатель сказал, что достаточно.
– Вынимай, - велел Ген Геныч и, скрывая волнение, отвернулся.
Арсен извлек из портфеля толстую кипу бумаги и стал быстро перелистывать страницы текста и схем. Все конструкторское бюро не дыша следило за мельканием его рук. Наконец последняя страница была перевернута - и наступила восхищенная тишина.
– Ну, - спросил шеф, - честный я человек?
Его молча взяли на руки и подбросили. А когда поймали,
– Ген Геныч, не покидайте нас никогда, - пролепетала рыженькая конструкторша, которой он не далее как сегодня утром устроил разнос за опоздание.
– Мы вам кресло подарим, - сказал кто-то из задних рядов.
– В кресле хуже думается, - сказала раскосенькая.
– Это когда думать нечем, - тут же возразила блондинка.
Шеф хотел вмешаться, но тут тихо вошел Арсен. Он нес открытый портфель, где виднелась уложенная с прежней аккуратностью докторская диссертация, но лицо у него было печальным.
Шеф увидел в руке изобретателя запечатанный конверт и побледнел.
– Надо же было сперва все там посмотреть, - сказал Арсен с упреком, а вы: "Давай-давай". Теперь, может быть, письмо испортили. Это ж вам не доклад, не диссертация...
– Дай сюда.
Шеф спрятал письмо в нагрудный карман.
– Может быть, до него лучи не достали, - неуверенно предположил Арсен.
– Оно в другом отделении лежало...
– Дома разберусь, - сказал Ген Геныч, к которому уже вернулось самообладание.
– Сейчас все свободны, а ты присядь. С сегодняшнего дня ты ничем другим заниматься не будешь. Согласен?
Арсен кивнул.
– Составь список всей необходимой аппаратуры, завтра ее получишь и приступай. Что-нибудь тебе еще нужно?
Оставшуюся часть дня Ген Геныч, если не считать визита к оппоненту, ездил в общественном транспорте, и ходил пешком. Домой не ехалось и не шлось. Мучило одиночество.
Наконец, около полуночи, он, усталый и замерзший, почувствовал себя в состоянии заснуть и сошел на своей остановке.
Открыл дверь квартиры. Пахнуло семьей, и от этого ему снова стало плохо. Весь вечер, скитаясь по городу, он представлял, заставлял себя представить, что дома ждут.
И вот - эта нежилая тишина. Сыновья убивают зимние каникулы где-то в пионерском туристическом поезде, а жена вторую неделю ничего не пишет из санатория, куда он насильно вытолкал ее с больной печенью. На вокзале они из-за пустяка повздорили, и запоздалое желание извиниться не давало ему покоя.
Раздевшись, Ген Геныч поставил чайник на плиту и залез под душ. Пока успокаивал себя водой, половина воды в чайнике успела выкипеть. Кипятку хватило только - на заварку.
Он налил еще полный чайник, будто на всю семью, но тут же забыл о нем, принялся пить горькую заварку со старой коркой хлеба - ничего другого в доме просто не было. От заварки и усталости сердце застучало шибко, и в таком состоянии он не решился распечатывать письмо жены.
Сидел и разглядывал конверт.
"Отправлено четыре дня назад, - думал Ген Геныч.
– Ровно столько времени и поезд оттуда идет... Индекс на конверте не осыпался, образец индекса на месте, оба адреса тоже целы, АВИА, название фабрики..." Он все прочел, что там было снаружи и решительно взял со стола ножницы.